Капитан гвардии Ард’э’Клуэна сгреб пятерней прилипшие к взмокшему лбу пряди светло-русых волос и отвернулся от окна. Окинул взглядом перепуганных, выказывающих нарочитую расторопность слуг.

– Шустрее шевелитесь, бездельники!

От звуков его голоса один из прибиральщиков – сутулый ардан с сединой в медно-рыжей шевелюре – охнул и уронил обломки табурета, которые ему только-только удалось пристроить под мышкой. Второй слуга – помоложе, с сизыми мешками под глазами и трясущейся нижней губой, – еще быстрее принялся растирать мокрой тряпкой кровавое пятно.

Брицелл Постум подцепил носком сапога валяющееся у стены бело-зеленое полотнище, бывшее некогда флагом, и швырнул седому прибиральщику:

– На, заверни, только быстрее…

Рассыпаясь в извинениях и благодарностях, ардан сгреб в тряпку деревяшки и, пятясь, вывалился в коридор.

Второй заработал с удвоенной скоростью.

Сухопарый Терциел тяжело вздохнул и приблизился к столу. Подвинул ближе приземистое кресло, поправил сбившуюся набок волосяную подушку. Уселся, упершись подбородком в сцепленные пальцы рук.

– Так. Пошел вон, – Брицелл сделал шаг к слуге. Тот охнул и выскочил из кабинета, оставив посреди пола мокрое пятно, издающее терпкий запах свежепролитой крови.

– Сущий учит нас терпению, сын мой, – задумчиво проговорил жрец. – Смиряй гнев свой и успокой сердце свое перед делами важными…

– Да ладно тебе, – устало отмахнулся от него егерь. – Вот только передо мной проповедовать не надо.

– Не надо так не надо, – Терциел не стал возражать. – Где бычок?

– В стойле, где ему и должно находиться. Лежит связанный.

– Бедняга, – скривил губы жрец. – Конечно, он и помыслить не мог, как мало имеет сторонников среди гвардии. Воистину учит нас Сущий Вовне…

– Твое святейшество! – довольно непочтительно прервал его капитан. – Я же просил… Если бы не твой дурацкий запрет на пролитие монаршей крови, этого, – Брицелл ткнул пальцем во влажно поблескивающее пятно, – могло бы и не быть.

– Нельзя быть столь кровожадным, Брицелл Постум, нобиль Империи, – снова вздохнул жрец. – Чем тебе мешает Хардвар?

– А для чего он нам? Моя б воля – мешок на голову и в Ауд Мор, пока никто не кинулся выручать.

Чародей помолчал. Поглядел на егеря с жалостью:

– Я считал тебя более дальновидным, сын мой. Мне, конечно, наплевать на Хардвара. Но его голова нужна нам. И желательно, не отделенная от шеи. Нужна, чтоб нести корону Ард’э’Клуэна. Я, конечно, не так давно в Фан-Белле… Не подскажешь ли, сколько талунских родов будут претендовать на престол в случае гибели нашего бычка?

Брицелл не ответил. Поддел ногой перевернутый табурет. Установил его за столом напротив жреца. Уселся. Прихлопнул ладонью по столешнице.

– Все понял, твое святейшество. Не дурак.

– Вот и чудесно, сын мой. Ведьма меня мучает больше. Поймали ее?

– Нет. Не знаю. Скоро должны доложить.

– Я слышал, она улизнула из подземелья при помощи чародейства?

– Похоже, да. Как иначе женщина может убить двоих здоровых мужчин. Гвардейцев, не расстающихся с оружием всю жизнь. Правда…

– Что – правда, сын мой?

– Она ведь пригорянка.

Терциел пожал плечами:

– Я знавал жителей Пригорья. Горды, самовлюбленны, прекрасные бойцы. Но их женщины отнюдь не рвутся в сражение.

– А как же тогда? Один из моих людей схлопотал кордом в пах! Словно гадюка клыком ударила. Не новичок бил! Знает, тварь, где жила проходит! А потом дорезала.

– Спокойнее, спокойнее, сын мой…

– Легко тебе говорить, спокойнее. А я Кварру доверял, как себе.

– Да поможет ему вера в Сущего преодолеть Поле Истины.

– Вот тут я здорово сомневаюсь. Кварр и вдруг праведник в Верхнем Мире? – Брицелл хмыкнул. – Огненный Круг преисподней в самый раз…

– Даже так?

– Ну, из песни слова не выкинешь.

– Ох, и смутные нынче времена. С кем приходится общаться! – Жрец горько вздохнул и возвел очи к закопченному потолку. – А второй?

– А второй получил табуреткой по затылку.

– Насмерть?

– Ну, не насмерть. Только потом и его докололи, как кабанчика. Хрен редьки не слаще!

– А не мог тот, кого она в подземелье упрятала, ей помочь?

– Ты как скажешь, твое святейшество! – искренне удивился егерь. – Когда ж это заключенные своим тюремщикам помогали?

– Конечно, конечно. А кто он вообще, заключенный этот?

– Да откуда ж я…

В дверь решительно постучали.

– Входи! – рявкнул капитан, приподнимаясь с табурета в нетерпении.

Через порог шагнул невысокий гвардеец с нашивками полусотенника – синий треугольник на левом рукаве. По внешности вроде ардан – большая редкость в рядах конных егерей.

Полусотенник стрельнул глазами вправо-влево, недовольно сморщил нос, будто почуял смрад выгребной ямы. После прижал ладонь к груди и слегка поклонился. Левая рука его при этом не оставляла рукоять кавалерийского меча – клинок в полтора локтя длиной.

– Мой капитан?

– Заходи, Кисель, заходи, – Брицелл благосклонно кивнул. – Ну что?

– Ушла.

– Вот сука! – капитан звучно шлепнул ладонью по столу.

– Тише, сын мой, – скривился Терциел. – Не стоит давать волю чувствам…

– Почему ушла? Как ушла? – отмахнулся от него Брицелл, впиваясь глазами в полусотенника.

– Я же просил меня послать, – твердо проговорил Кисель.

– Ты мне нужнее на складах был!

– Ну вот и ушла ведьма пригорянская.

– Значит, в борделе ее не нашли?

– Похоже, нашли.

– Ты, полусотенник, яснее говорить можешь? – прищурился жрец. – Что-то я ничего не пойму.

– А! Что там понимать?! – Брицелл вскочил, стукнул сразу двумя кулаками по столу. – Ладно, Кисель, говори и вправду яснее. Не видишь, его святейшество за нами не поспевает. Итак, еще разок для его святейшества.

– Да чо там рассказывать? – Полусотенник на мгновение прикрыл глаза. – Десяток, какой я в «Каменную курочку» послал, не вернулся. Хоть там рубаки вроде надежные были, – он погладил украдкой рукоять меча.

– Если Кисель говорит, что рубаки хорошие, то так и есть, – пояснил капитан. – Он сам – мастер клинка. Третьего дня пришел в гвардию наниматься. Видишь, твое святейшество, я его сразу в полусотенники произвел.

– Хорошо, хорошо, сын мой, – кивнул чародей. – Гвардия в твоих руках. Кого хочешь, того и производи. Хочешь, сразу в собственные помощники определяй. Что там в этой, как ее?..