– Я шла по тропинке, у меня закружилась голова. Я закрыла глаза, а когда их открыла, она стояла на другом берегу реки прямо напротив меня.

– Так… На другом берегу реки – значит, на расстоянии. Каким оно было – футов пятьдесят? Ты уверена, что это не был выгульщик собаки?

– Там не было собаки! – огрызаюсь я.

– Ладно-ладно… А во что она была одета?

– Гм… – пытаюсь я вспомнить. – Во что-то темное. Я не разобрала из-за деревьев…

– Но хоть лицо ее ты разглядела?

– Не смогла. Она стояла, склонившись над рекой.

Снова пауза. На этот раз более продолжительная. Я даже слышу, как подругу кто-то спрашивает, с кем она разговаривает. Наверное, Дафна. Отцу Карлы не по нраву их связь. Гораздо больше, чем родителям Дафны, которые не одобрили ее открыто, но уже через минуту свыклись с ней как с фактом.

– Так, – наконец выдает Карла. – Поскольку ты ничем не обкурилась и не надышалась какого-нибудь аэрозоля, выношу тебе свой вердикт: ты просто увидела незнакомку, любительницу ранних прогулок, и испугалась. Учитывая недавние события, сильный стресс и сумеречность раннего утра, это нормально. Ты здорова и в своем уме.

Уверенный тон Карлы, без «Чего ты гонишь?», убеждает меня в этом. Почти…

– Все в порядке?

Не услышав от меня ответа, Карла повторяет:

– Все в порядке?

– Ровно настолько, чтобы заставить себя поверить: невзирая на тот факт, что все Тёрны в нашем роду умирали, увидев Сейди, я не умру. Правильно?

– Ну конечно, ты умрешь, – говорит Карла как нечто само собой разумеющееся. – Но, скорее всего, не скоро и определенно не из-за того, что тебе привиделся призрак. Эбенизер.

– Кто?

– Эбенизер Скрудж из «Рождественской песни в прозе» Чарльза Диккенса… Ой, не заморачивайся! Я считаю, что ты в норме. И беспокоиться тебе не о чем. Усекла?

С глубоким выдохом я киваю:

– Да. Спасибо вам, доктор Карла. Простите, что разбудила вас.

– Всегда пожалуйста. – Пробормотав что-то типа «Почитывай иногда книжки», Карла отключается.

Я стучу в дверь Форда, позабыв о том, что его мама может еще спать после вечерней смены. Но она уже одета, а глаза ее ясны. Открыв мне дверь, миссис Саттер, как обычно, приглашает меня в дом.

– Ты в порядке, дорогая? По-моему, ты оделась не по погоде…

По правде говоря, я вся взмокла от пота. Ноги после бега дрожат и подкашиваются, а кожу пощипывает так, что мне хочется из нее вылезти. Но я лишь слабо улыбаюсь:

– Спасибо, все нормально. А Форд дома?

– Он еще спит, – закатывает глаза миссис Саттер. – Ты же знаешь, что его утром пушками не поднимешь. Но я пойду разбужу его, и, пока он будет превращаться из зомби в человека, мы попьем с тобой чай. Как тебе такая идея?

Я пытаюсь отблагодарить ее искренней улыбкой. И не важно, как я зла на Форда. Миссис Саттер всегда была ко мне добра. Особенно после гибели родителей. Я тогда провела много времени под ее опекой, она будто заменила мне маму на время.

А теперь у нас с Фордом все пошло наперекосяк, и, возможно, я уже никогда не переступлю порог этого дома. Да, я так зла сейчас на Форда, что готова не только растрясти этого соню, но и вытрясти из него душу!

– А ничего, если я сама поднимусь к нему?

– Если ты выдержишь запах его ног и утреннего дыхания, вперед! – хихикает миссис Саттер уже по дороге на кухню.

Я поднимаюсь по лестнице. Комната Форда – самая большая из трех спален (его мама не могла не выделить сыночку лучшую комнату). И выходит она окнами прямо на восточные ворота поместья.

Дверь закрыта. Секунду я прислушиваюсь. Внутри тихо. Никаких признаков движения. Может быть, мне просто зайти, забрать свою цепочку с подвеской и удалиться? Нет, я не могу ворваться в его комнату без предупреждения. Даже полные козлы не заслуживают несоблюдения приличий.

Я стучусь – достаточно громко, чтобы Форд вздрогнул и проснулся.

– Мама? В чем дело? – кричит он за дверью.

– Это не мама, а я. И я захожу.

– Ава?

Прежде чем распахнуть дверь, я выжидаю пару секунд – вдруг парню нужно прикрыться? Нет, я, конечно, уже видела девяносто девять процентов его тела благодаря его привычке устраивать передо мной стриптиз при любой возможности. Форд даже не подозревает, что линии загара существуют в природе. И все же… пусть прибережет оставшийся процент плоти для себя. А у меня ее лицезреть нет ни малейшего желания.

Я захожу. Форд сидит в кровати. Его кучерявые волосы торчат так, словно парня только что огрели электрошокером. С двух сторон от него посапывают кошки. Форд смотрит на них, не узнавая, а потом пытается сфокусировать свой взгляд на мне. Яффа – оранжевая кошка – спрыгивает на пол и тут же обвивает мои лодыжки. По привычке я наклоняюсь и глажу ее.

– Ава, я так рад, что ты пришла…

– Я пришла лишь затем, чтобы забрать свое украшение.

– Ну почему ты меня не выслушаешь?

Может, мне просто достать из-под кровати подвеску? Если она, конечно, еще там… Нет! Я должна вести себя с достоинством, показать Форду, что я лучше и выше его.

– Валяй, говори.

– Хорошо, – садится прямее Форд, а я не могу избавиться от ужасного ощущения: он уже давно отрепетировал, что и как говорить. – Помнишь, когда поместье только выставили на продажу, а Тай все еще пытался выплатить долги за счет винокурни?

– Он пытался спасти дом, – киваю я.

– Да как же! – округляет глаза Форд, словно это неправда. – Дело в том, что я видел его тогда в городе возле ломбарда. Ну, того самого, что стоит рядом с той убогой адвокатской конторой, ты знаешь! Я решил с ним поздороваться, но, когда дошел до ломбарда, Тай уже стоял внутри и выкладывал на прилавок личные вещи твоих родителей. Которые они наверняка хотели, чтобы ты сохранила: отцовский «Ролекс», их обручальные кольца и всякое такое…

Мой рот непроизвольно открывается и закрывается. Потому что Форд ошибается: моих родителей похоронили с этими вещами.

– Я понял, что рано или поздно Тай отнесет в ломбард и это украшение. А я знал, как оно тебе дорого. Поэтому я спрятал его… для тебя. Понимаешь? Я старался для тебя. Я хотел тебе сказать, что оно у меня, но потом забыл… Пока… ты сама не увидела его в том видео, что выложила Фрейя.

Вот оно – напоминание о том, что мне нужно дать волю гневу!

– Ты хочешь сказать, что спер подвеску для того, чтобы ее не выкрал дядя Тай? Ты хоть понимаешь, как абсурдно это звучит? Дядя Тай никогда бы не обокрал меня. Он – моя семья. Да и украшение не стоит столько, чтобы его красть.

– Достаточно, чтобы поставить на пару лошадок, – фыркает Форд.