Мои руки сжимаются в кулаки:

– Он не стал бы этого делать!

– Не стал бы?

– Нет! А если ты считал, что он на такое способен, ты должен был сказать мне!

Сцепив руки за головой, Форд откидывается на переднюю спинку кровати:

– Конечно! Тай святой! Но это ничего не меняет – я заботился о тебе!

Парень выжидающе наблюдает за мной.

– Заботился? Может, я тебе еще спасибо должна сказать? Да я вся извелась, думая, что его потеряла. Я хотела надеть его на годовщину… Эх, да разве ты поймешь… – Я протягиваю руку. – Верни мне украшение, Форд.

Он долго выдерживает мой взгляд. Я уже начинаю опасаться, что он мне откажет. Или и правда уже подарил украшение Фрейе, и вся эта брехня – только для того, чтобы от меня отвязаться.

Но тут Форд наклоняется и вытаскивает из-под кровати маленькую черную шкатулку. Сколько она там пролежала? Сколько раз я елозила по этой кровати, играя с Фордом в Rocket League и даже не подозревая, что мое украшение находилось всего в нескольких дюймах от меня!

Форд бросает мне шкатулку:

– Только не приходи ко мне плакаться, когда Тай его продаст.

– И не подумаю! – выпаливаю я.

Но тоненький голосок с задворок моей памяти внезапно напоминает мне: дядя Тай уже продал усадьбу. И кому? Миллерам! Неужели он счел бы греховной продажу подвески?

Я заглядываю внутрь, чтобы убедиться, что она там. Цепочка слегка перекрутилась после того, как Форд кинул мне шкатулку, но она цела.

Подняв глаза, я вижу, что Форд уже вылез из постели и, опершись локтями о подоконник, смотрит в сторону усадьбы.

– Ты могла бы быть ко мне поснисходительнее, – бормочет он. – Я знаю, ты ее ненавидела, но моя подруга только что умерла.

Мои пальцы сжимаются вокруг шкатулки, раздается щелчок – она захлопывается. Неужели Форд пытается сыграть на смерти Фрейи? Лишь бы оправдать свой неблаговидный поступок? Я открываю рот, чтобы сказать козлу, куда пойти, как вдруг перехватываю его взгляд. Я знаю Форда давно. И я могу различить, когда он притворяется, а когда реально расстроен. И сейчас у него действительно расстроенный вид. Я в замешательстве. Мне бы никогда не пришло в голову, что Форд встречался с Фрейей, потому что запал на нее.

А может, она ему не только нравилась? Может, Фрейя с Фордом разговаривала той ночью по телефону? Стоп-стоп-стоп! Это невозможно. Форд тогда торчал в усадьбе с Домиником. Я видела их обоих в окне своей старой спальни. И Форд не мог устроить свидание с Фрейей на глазах у ее брата. Но это не значит, что Форд не питал к ней чувств. И он не единственный из парней, чьи чувства были бы растоптаны одной из Миллеров.

Как бы там ни было, я не буду больше его доставать. Я сказала все, что считала нужным сказать. А вот Форд, похоже, еще нет.

– Тебя все это не пугает? – спрашивает он. – Какой-то псих бродит всего в нескольких футах от нас… Ты жила в усадьбе до прошлой недели, и вот теперь именно там погибла девушка, – тычет в стекло пальцем парень.

– Я в курсе, – язвительно замечаю я. – Я ведь ее и нашла. Ты разве не помнишь?

– Конечно, помню, – скривив губы, поворачивается ко мне Форд. – Разве я могу забыть? Ты ведь у нас пуп земли, и весь мир должен крутиться вокруг тебя.

– Я так не считаю…

– Да неужели? Зато вела себя так весь прошлый год.

– Ты хочешь сказать – после гибели моих родителей? – Я вскидываю руки, но Форд уже замолк.

Вот и поговорили. Между нами все кончено. Кончено… Кон-че-но…

– Вы будете оладьи? – раздается за моей спиной голос миссис Саттер, и я съеживаюсь от неловкости. – Я подумала, что мы могли бы все вместе позавтракать.

– Нет, спасибо, миссис Саттер, – говорю я, все еще глядя в глаза ее придурочному сынку. – Мне пора домой.

– Дорогая, ты уверена?

– Более чем. Спасибо вам за все.

Я разворачиваюсь и ухожу с маминым подарком в руке. Ухожу, не сказав своему «лучшему» другу ни слова.

Я должна заступить на утреннюю смену в минимаркет, но у меня настолько испортилось настроение, что я серьезно подумываю позвонить на работу и сказаться больной. Но я не могу позволить Дафне надрываться за двоих.

Каждый заходящий в магазин покупатель направляется прямиком к стенду с газетами, а с обложки каждой из них улыбается Фрейя Миллер. Меня это реально пугает. Как будто она наблюдает за мной. А в те моменты, когда я отворачиваюсь, ее образ мгновенно трансформируется в моем периферийном зрении – глаза превращаются в залитые кровью пустоты, нижняя губа отвисает, кожа обесцвечивается. В конечном итоге я переставляю все газеты на стенде обложкой назад. Мия, моя начальница, конечно, рассердится. Но меньше, чем если я бы свалила домой.

Однако покупатели даже на кассе норовят поговорить о Фрейе. У каждого своя версия происшедшего. И свой подозреваемый. Большинство соотносят смерть Фрейи с гибелью Клэр Палмер, хотя та утонула в результате несчастного случая. (Дафна в этом уверена, а ей я верю.) Но все сплетники – все! – повторяют, словно сговорившись: «Я все время задаюсь вопросом: а не связано ли это как-то с Мертвоглазой Сейди?» Я предоставляю Дафне разбираться с ними.

Полицейских в городке тоже больше обычного. Только почему-то я сомневаюсь, что они найдут убийцу разгуливающим по дороге с табличкой «Я это сделал» на груди. Я сомневаюсь, что они вообще его найдут…

Придя в школу в понедельник, я выясняю, что копы опросили уже всех. Какой-то первокурсник, пообщавшийся с прессой и заявивший, что он был лучшим другом Фрейи, теперь расхаживает повсюду с напыщенным видом.

Лишь на некоторых лицах вокруг меня сохраняется тревога. Несмотря на то что Клэр Палмер осталась при глазах, а ее смерть была квалифицирована как несчастный случай, ребята продолжают шушукаться о Сейди, продолжающей серию убийств. Всем интересно, кто будет ее следующей жертвой. И, судя по тому, как ребята это обсуждают, они не напуганы. Хотела бы я сказать о себе то же самое…

Памятный уголок, посвященный Фрейе, уже занимает половину коридора. Повсюду фотографии, свечи, плюшевые игрушки (хотя, если честно, мое представление о Фрейе никак не вяжется с образом девушки с плюшевым медвежонком). Кто-то даже вставил в рамку газетную вырезку: «потрясающую статью» об ослепительной жизни, полной перспектив и сулившей успех, но трагически оборвавшейся так быстро… И у всех теперь, оказывается, есть своя история для репортеров, поджидающих за углом, и своя причина для того, чтобы зайти и выйти из кабинета мистера Хэмиша с красными глазами.

Не поймите меня превратно. Я не монстр. И согласна: смерть Фрейи – трагедия. Меня смущает и беспокоит другое: люди вовсе не печалятся о ней. В воздухе витает неутоленная жажда новых жертв, как будто двух мертвых тел за одну неделю мало и всем хочется чего-то покруче, чтобы снова пощекотать себе ужасом нервы.