– Как? Когда?

– Нынче утром, – пояснил Федотов. – Я собирался к нему, надо было оговорить кое-что по известному нам делу. Вас я будить не хотел, без того намаялись за эти дни. Ну, как вошел, обнаружил труп. Кликнул околоточного, полицию дождался на месте. Я повоевал, крови повидал, но чтоб такое…

– Искололи ножом, – вступил Говоруха. – Наши края неспокойные, считайте, каторжные, всякое бывало. Только подобного и я за, почитайте, двадцать лет службы не видал. Из него кровь вытекла, Антон Никитич. Кто-то сильно исполосовал жертву и оставил умирать, связанного и беспомощного. Хоть бы добил, прости господи… Так когда вы были у Караваева вчера?

– Ближе к вечеру.

– Стало быть, убийца или убийцы пришли вскоре после вас. Заявись они поздно ночью, жертве, может, и удалось бы дожить. А умирал господин геолог долго, мучительно… Да-с, – Говоруха быстро перекрестился. – Кстати, драгоценного камня, о котором я вас спрашивал, при убитом не оказалось. На рабочем столе тоже не нашли ничего. Думается мне, его убили, чтобы ограбить. И еще думается – без давешних беглецов не обошлось.

– Вы теперь любое преступление им станете приписывать? – вырвалось у Кречета.

– Зачем любое? Не любое. Только сами рассудите, Антон Никитич: средств у беглых нету, зато они каким-то хитрым образом узнают о человеке, который очень интересуется камнями. Среди прочего – драгоценными. Нет, господин Кречет, когда речь о логике преступника, тут уж со мной не спорьте.

– Хорошо, не спорю, – поручик взглянул на стоявшего рядом Федотова. – Я так полагаю, Григорий Лукич, меня нужно допросить как свидетеля. Как ни верти, я последний, кто видел Караваева живым. Отлично, я готов немедля ехать с вами для дачи показаний по поводу нашей вчерашней с ним встречи! Если они помогут, разумеется.

Не дождавшись ответа, Кречет решительно направился к воротам. Полицейские расступились, уступая ему дорогу. Все-таки поручику и тут удалось перехватить инициативу: Говоруха уже не заходил в дом, попрощался с Федотовым и заспешил вслед за своим свидетелем. Очень скоро вся компания вышла со двора, а отставной полковник, дождавшись, пока последний полицейский скроется из виду, провел тыльной стороной ладони по лбу, утирая предательски выступившие капельки пота, и вошел наконец в дом.

Берсенев и Лиза как раз вышли ему навстречу из соседней комнаты и выглядели со стороны очень глупо. Если Алексей пытался совладать с собой, то выражение испуга с лица девушки упорно не сходило. К тому же кухонный нож, сжимаемый Берсеневым в правой руке, требовал объяснений.

Однако, похоже, Григорию Федотову прямо сейчас никакие объяснения не были нужны. Более того, он не удивился ни выражению лиц своих гостей, ни ножу в руке молодого человека. Молча пройдя к столу, он уселся на стул, облокотил руки о столешницу, сказал спокойно:

– Нам нужно поговорить, господа.

– О чем? – выдавил из себя Алексей.

– О том, почему я не сдал всю вашу компанию полиции. Несмотря на то, что вы уже битые сутки держите меня за дурака. И положите, ради Христа, нож на место, поручик Берсенев. Я не ошибся, верно?

3

Связываться с незнакомыми людьми Полетаеву хотелось еще меньше, чем продолжать иметь дело с Данко, без его приказа убившего человека.

Конечно, при других обстоятельствах Борис избавился бы от такого нестабильного типа как можно скорее. Однако именно сейчас и здесь Данко был нужен: следить за Кречетом никто, кроме него, из их троицы просто не мог. Заменить его, в принципе, возможно, Костров ведь поддерживал связь с людьми, на которых вывел их покровитель в Петрограде. Вот здесь и загвоздка: учитывая планы, которые строил Полетаев для себя в дальнейшем, привлекать к операции людей Высокого ему не хотелось. Так или иначе, придется объясняться. Но если Кострову он доверял, то кто знает, как поведет себя посторонний. Учитывая личность Высокого, чем позже тот узнает о выходе Полетаева из его игры, тем лучше.

К тому же нет худа без добра. Ведь бледный убийца пытал геолога Караваева только затем, чтобы узнать, о чем с ним говорил поручик Кречет.

Вчера, вернувшись на свой пост, к федотовскому дому, Данко увидел, как одетый в цивильное офицер вышел из ворот и куда-то заспешил. Проследив за ним, Данко дождался, пока поручик выйдет, проводил обратно, решил – больше сегодня Кречет вряд ли куда направится, ведь к тому времени солнце потихоньку клонилось к закату. Затем Данко вернулся туда, куда так спешил офицер, потратил немного времени, выяснил – там живет ученый человек, и решил этого самого человека проведать.

Добычу Данко честно выложил на стол. Всего-то один камушек, перепуганный ученый человек пытался им откупиться. Не вышло, Данко пришлось изрядно поработать своим ножичком, чтобы выдоить геолога до последнего. Так выяснилось: эти камешки надо искать где-то возле какой-то Медведь-горы, куда они с поручиком и Федотовым, собрались идти уже послезавтра. Вроде бы даже офицер знает, где именно надо искать. Не добившись более ничего, Данко изобразил нападение грабителей и оставил геолога помирать, связав руки и ноги.

Только в поведении Данко, напрочь лишенном какой-либо логики, кроме логики садиста, Полетаев обнаружил одно рациональное зерно. Вернее, увидел это зерно Костров, а Борис только подхватил мысль.

Дело в том, что его товарищ, называвший себя Костровым, довольно неплохо ориентировался в здешних местах. Одно время он отсиживался у одного охотника, ненавидевшего власти так же люто, как и сам Костров. Пришлось побродить по тайге, все равно ведь делать особо нечего. Кивая на местные поверья, охотник советовал своего новому товарищу держаться от той горы подальше. Но именно потому однажды Костров и рискнул совершить этот переход. Правда, до подножия самой Медведь-горы не добрался, зато точно знает – неподалеку устроена охотничья заимка, вроде как пограничный пост: дальше той заимки лучше бы не ходить.

Сейчас Костров был более чем уверен: другой дороги у поручика Кречета и всех, кто пойдет с ним, просто нет.

И для Полетаева это значило следующее: как только экспедиция Кречета покинет Красноярск, чтобы выдвигаться к Медведь-горе, можно не рисковать, следуя за ними по пятам. Теперь, когда точно известна конечная цель их маршрута, а главное – когда есть человек, способный до этого места довести не хуже любого местного проводника, остается выдвигаться параллельным курсом. Перехватить экспедицию в указанном месте. Ну, и приступать к активным действиям.

Потому Полетаев не стал слишком ругать Данко за самодеятельность. Вместо этого спросил:

– «Синих мундиров» полно на улицах?

– А то! – ухмыльнулся Данко. – Плюнуть некуда. Тебя ведь ищут. Большая птица улетела.

– Надо теперь решить, как из города выберемся. Есть идеи?

Костров пожал плечами.

– Ладно, тогда придется принять мою. Пускай жандармы нам помогают.

– Это как? – не понял Костров.

– Проще, чем ты себе можешь представить, – Борис вновь переключился на Данко. – К вечеру раздобудешь для нас троих синие мундиры.