ком, который мешал глубоко вдохнуть. Дочь уже уснула, а Лина продолжала сидеть в темноте на полу возле кроватки и полушепотом напевать какую-то песню. Она перестала петь, только когда услышала щелчок дверного замка. Она замерла. Она слышала, что шаги мужа приблизились к двери детской и замерли. Дверь была закрыта, но Лина отчетливо представляла себе, как он стоит под дверью, слегка склонив голову к двери и прислушиваясь. Она сидела, не шелохнувшись. Она твердо решила про себя, что не выйдет к нему. Муж простоял так пару минут, затем она услышала, как он прошел в ванную. Через несколько минут – на кухню. Лина продолжала сидеть у кроватки. Через полчаса раздался скрип их кровати – Алекс ложился спать. Лина легла на диванчик в детской, укрывшись цветастым пледом, который днем играл роль палатки. Она долго не могла заснуть. Храп Алекса раздался, впрочем, уже через несколько минут.

Прошло две недели его отсутствия. Все это время Лина провела практически полностью наедине с дочерью, не считая того времени, что они гуляли на площадках. Впрочем, Ника была еще слишком мала, чтобы играть с другими детьми, а Лина не могла заставить себя общаться с другими мамами. София Павловна несколько раз порывалась приехать, но Лина отказывалась под разными предлогами. Раз уж муж не подумал о ее чувствах, с чего бы ей продолжать думать о чувствах его мамы?

Лина чувствовала себя ужасно несчастной, но в то же время в ней родилось и росло новое чувство – всепоглощающей тьмы, в которой тонули все эмоции. Иногда ей приходилось заставлять себя злиться на Алекса, потому что все, что она могла чувствовать, не прилагая усилий, было тоска и безысходность. Это было похоже на то, что она испытывала в первый год жизни Ники, когда казалось, что просвета не будет, что она никогда не выспится, что вся ее жизнь навеки будет крутиться вокруг младенца. Теперь Ника вполне сносно спала и могла даже немного поиграть сама, но ощущение безысходности снова поглотило ее.

Однажды вечером, уложив Нику спать, Лина сидела на полу детской с телефоном в руках и, не глядя, листала ленту. Из состояния транса ее вывел звук сообщения.

«Стас теперь в Телеграм, скажите ему “Привет”». Смешной кот махал лапкой, широко разинув рот.

Лина шумно вдохнула от неожиданности и невольно улыбнулась. Стас. Сколько же лет они не общались? А уж не виделись и того дольше.

Лина нажала на сообщение и на экране открылся новый контакт. Вверху было написано «Стас», но аватарка была пуста.

«Привет», – написала Лина.

* * *

К концу третьей дней Лина уже не злилась на Алекса, но и простить его тоже не могла. Он же вернулся загорелым, веселым, полным захватывающих впечатлений и пахнущий костром. Штаны его были насквозь пропитаны пылью дорог, на лице – трехнедельная борода. Он весь пылал счастьем, хотя, если приглядеться, можно было увидеть следы чувства вины в глубине его взгляда. Он поднял на руки дочь, которая была рада его видеть, но все же с непривычки уворачивалась от его незнакомого бородатого лица. Он попытался обнять свободной рукой жену, она вроде бы не отклонилась, но и не обняла в ответ. Алекс внутренне вздохнул и приготовился к напряженной паре дней.

Впрочем, все довольно быстро вошло в обычную колею. Лина разговаривала с ним спокойно, хотя, может быть, чуть более сдержанно, чем обычно, но его устраивало и это. У него оставались еще дни отпуска, и он каждый день ходил гулять с Никой, чтобы дать жене возможность побыть одной и отдохнуть. Так прошла неделя. Затем Алекс вернулся к работе. Лина, кажется, полностью забыла обиды, так ему казалось. Они отпраздновали день рождения Ники в узком семейном кругу – он, Лина, Ника, мама, сестра Лины Ната. Ната была редким гостем в их доме, потому что последний год провела на стажировке за границей. Ната была тихой, неразговорчивой девушкой, мало рассказывала о своей жизни, они с Линой в основном переписывались, но встречались нечасто.

Наконец, Алекс решил, что пришло время вернуться к разговору о выходе на работу и детском саде. Он выбрал для этого выходной после дня рождения Ники. Лина вошла в зал вечером после укладывания и устало опустилась на диван.

– Долго сегодня засыпала, – вздохнула она.

– Что думаешь, может, пора уже подумать про детский сад? – Алекс посмотрел на Лину, твердо решив, что выдержит ее взгляд.

Лина посмотрела на него удивленно. Ей казалось, что муж все понял и больше не решится на такой разговор. Но вот он снова об этом.

– Нике не нужен детский сад, – тихо, но твердо сказала она. – В саду никто не сможет позаботиться о ней так, как я. Ей нужен постоянный присмотр, в группе, где еще 30 детей, никто не будет следить за ней как следует. Она может упасть, удариться, подавиться, замерзнуть, ее могут обижать другие дети, могут обижать воспитатели. Она будет болеть по двадцать раз в году. Тебе что, наплевать на своего ребенка? Ты забыл, как я лежала с ней в больнице? Ты забыл, как она чуть не умерла? Ты забыл, может быть, что у нее, возможно, проблемы с сердцем? Или с мозгом, мы сами не знаем, с чем, и врачи не знают. А ты хочешь сдать ее в детский сад? Где всем на нее будет наплевать?

– Ну что ты такое говоришь? В детском саду работают профессионалы – педагоги, психологи, медики! Нормально там будут за ней следить, что ты выдумываешь, все дети ходят в сад, и ничего с ними не случается. Зато ты сможешь выйти на работу! Я не могу один зарабатывать на всех нас, ну подумай сама! Ты разве не хочешь в отпуск ездить?

Лина горько хмыкнула.

– В отпуск? Хочу ли я в отпуск? Конечно, Алекс, я хочу в отпуск! Только ты решил, что этим летом в отпуск едешь только ты! А мне ты предлагаешь отдохнуть на работе! А если бы ты тратил поменьше денег на свои мотоциклы, то нам, подозреваю, вполне хватило бы и на нормальный отпуск!

Алекс молчал, не зная, что ответить. Видимо, он ошибся, считая, что инцидент с поездкой исчерпан. Он встал и молча вышел из комнаты. У него больше не было сил чувствовать себя виноватым. В конце концов, он обеспечивал семью всю эти годы! Он всегда зарабатывал больше Лины, платил за квартиру, давал ей деньги на продукты и других расходы, все, что она зарабатывала до декрета, она