могла оторвать взгляд от руки, держащей нарисованный шприц. Из-под рукава платья виднелся край татуировки, можно было отчетливо разглядеть буквы Fe.

* * *

Следующий год прошел достаточно спокойно. Первое время Лина и Алекс все время следили за состоянием Ники, даже Алекс постоянно проверял то пульс, то дыхание во сне, по нескольку раз на дню щупал ей лоб. Он снова перестал пропадать по выходным, чаще вывозил жену и дочь погулять в какой-нибудь парк или за город. В городе стояла весна, каждый день светило солнце, текли ручьи, в лесу возле их дома щебетали птицы и сновали тощие, облезлые белки, активно менявшие зимний мех на летний. Алекс стал раньше возвращаться с работы, Лина сместила вторую прогулку на более поздний вечер, и они почти каждый день успевали погулять вместе.

Ближе к лету Алекс заговорил о том, чтобы съездить отдохнуть куда-нибудь на море всей семьей. Лина пришла в восторг от этой идеи, и следующие два месяца наслаждалась покупкой летних вещей и упаковкой чемоданов. Алекс купил тур на 3 недели в хороший отель на берегу моря. Перелет прошел хорошо, Ника спокойно проспала большую его часть. Конечно, отдых с маленьким ребенком не слишком расслаблял, но все-таки это был Линин первый раз на морском курорте, и она была в полном восторге. Ей не хотелось даже думать о возвращении. С утра, пока солнце еще не жгло нещадно, они купались в море (Ника с восторженным визгом бросалась на волны), потом обедали в столовой отеля (кормили очень вкусно), затем Ника спала (два-три часа!), в это время они с Алексом смотрели кино, читали или тоже дремали. После обеда они или отправлялись на какую-нибудь экскурсию, или снова купались. Уставшая от дневных развлечений, Ника засыпала сразу после ужина, и у Лины с Алексом оставалось достаточно свободного времени, чтобы провести вечер вдвоем. Это были прекрасные три недели. Лина чувствовала себя абсолютно счастливой. Здоровье дочери не вызывало никакого беспокойства, Алекс тоже был доволен отпуском.

Ближе к концу июля они вернулись домой загорелыми, отдохнувшими и довольными собой. У Алекса еще не закончился отпуск, поэтому они продолжали гулять и наслаждаться жизнью. Затем постепенно лето стало подходить к концу, наступала осень. Алекс вернулся к работе. Лина – к ежедневным прогулкам, играм и чтению детских книжек. Впрочем, муж продолжал почти каждый день возвращаться не поздно, а по выходным почти не уезжал с друзьями, разве что, раз в месяц. Нике исполнилось два года, она уже много разговаривала, Лина даже признавалась себе, что порой мечтает о том, чтобы она говорила поменьше, но тут же одергивала себя – ведь еще недавно она переживала, что ее дочь поздно заговорит или не заговорит вообще.

Время от времени свекровь София Павловна приезжала в гости, чтобы пообщаться с внучкой. Лине по-прежнему эти визиты не доставляли удовольствия, но она терпела. С одной стороны, она не хотела обижать мужа и его маму, с другой, в ее приходы ей и в самом деле иногда удавалось передохнуть от дочки – помыть посуду, приготовить поесть – София Павловна могла подолгу и с упоением читать «Колобка» на разные голоса и петь Нике песни из мультиков. Стоя у плиты или раковины, Лина невольно напрягала слух, стараясь не пропустить ни слова из речи свекрови – она почему-то испытывала неудержимую потребность контролировать все, что происходит с дочерью. Провожая свекровь и закрывая за ней дверь, Лина испытывала облегчение, которое уже в следующую минут сменялось отчаянием – теперь играть и петь придется ей самой.

Так прошел еще один год. Приближалось еще одно лето, и Лина снова начала мечтать о поездке на море, но муж молчал и ничего не предлагал. Постепенно – она сама не заметила, как это произошло – он снова ушел с головой в работу и в свои увлечения. Лина снова дни напролет проводила наедине с дочерью, которая бесконечно говорила, говорила и говорила. Иногда Лине хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать этот постоянный детский лепет обо всем подряд: «Мама, птичка полетела, смотри! Мама, куда птичка полетела? Она живет на дереве, да? Я хочу тоже птичку. Ой, смотри, машина проехала! Красная машина, а колеса черные, смотри мама! А вон там – синяя!». И так до бесконечности.

Лето было уже в разгаре. Лина чувствовала, что ее ресурсы на пределе. Она решила сама заговорить о поездке на море. В этот день Алекс должен был вернуться не слишком поздно, и она твердо решила с ним поговорить о том, что ей очень нужен отпуск и смена обстановки.

Когда в прихожей раздался звук открываемого замка, первой прибежала встречать папу Ника. Войдя в дом, он первым делом подхватил ее на руки, как он обычно это делал. Лина поморщилась:

– Ну ты бы хоть руки помыл!

Алекс опустил дочку на пол и поцеловал жену в щеку. Лина не стала читать ему лекцию о вирусах, потому что не хотела портить ему настроение. Она приготовила вкусный ужин и собиралась пораньше уложить Нику спать, чтобы поговорить о поездке. Алекс был в приподнятом настроении, и это показалось ей хорошим знаком, вероятно, будет не так сложно уговорить его.

Вечером, когда Ника уснула, Лина на цыпочках выскользнула из детской. Алекс сидел на диване в зале и смотрел что-то по телевизору. Она присела рядом с ним.

– Спит? – Алекс повернулся к ней.

– Спит, – Лина улыбнулась. Она уже открыла рот, чтобы начать заготовленную речь, но Алекс успел сказать раньше:

– Представляешь, ребята зовут меня на мотопробег на следующей неделе. Восемнадцать дней по Алтаю. Я так давно хотел поехать, но каждый раз мест в команде не было, а в этот раз у одного парня двойня родилась, и его жена не пускает, представь себе. И они позвали меня! Я уже с начальником поговорил, он меня отпускает в отпуск пораньше. Говорит, мечты надо исполнять! Я поеду, ага? Там такая природа, ух! Ты даже не представляешь! Жаль, ты горы и походы не любишь, я бы тебя с собой взял. И Нику тоже! – Алекс хохотнул.

Лина сидела, не шевелясь. В глазах у нее помутнело, она смотрела в телевизор мимо лица мужа, но не могла разглядеть или расслышать хоть что-то. Ни слова, ни образы не достигали ее сознания. На языке все еще вертелась заготовленная фраза: «Ты знаешь, милый, я так устала в последнее время…».

Алекс повернулся к ней.

– Ну, что скажешь?

На самом деле он только для вида бодрился. Конечно, он понимал,