Ривьера, и обнаружил только компанию парящих в пустоте университетских профессоров во главе с Баллоуном. Профессора с жаром спорили о возможном развитии событий.

А самое обидное заключалось в том, что когда мне надоело слушать о «коллаптическом континууме» и «вакуумных хвостах» и я повернулся, чтобы уйти, то не обнаружил меж галактического туннеля. На месте входного люка стоял нанюхавшийся квакальщик и смеялся.

Может, кто-то подскажет, как мне теперь попасть обратно в свою контору?

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Рисунок В. Меджибовского

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

1992

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

№ 1

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Василий Гроссман

Пурпур

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

С многими, работавшими в зловонной, темной красильне, делалось дурно, и тогда товарищи подносили тело упавшего к дверям и стучали кулаками в толстые доски. Легионеры открывали дверь и вытаскивали лежащего человека на воздух. Когда он приходил в себя, его снова загоняли в красильню.

Только Кассий работал в красильне, не испытывая ни удушья, ни дурноты. «Суровый Кассий» звали его товарищи. Его боялись, хотя он за все время работы в красильне не причинил никому вреда, ни с кем не повздорил, даже ни разу не повысил голоса. Вероятно, внушали страх его густая темная борода да суровая складка на низком широком лбу, всегда склоненном вперед и вниз, точно у рассерженного буйвола, идущего по илистому берегу реки.

Люди, работавшие в красильне, не знали, кто они: рабы богатого патриция Лентула или вольные граждане Рима. Закон охранял тайну крашения, и человек, начинавший работать в красильне, терял свободу. Красильню охраняли день и ночь легионеры. Всякому подходившему близко угрожали мечом, а когда поздно ночью рабочие кончали работать, по двору ходил вооруженный стражник. Изредка рабочие ходили в кабак и пили там кислое мутное вино.

Матросы, рыбаки, окрестные крестьяне насмешливо поглядывали в их сторону, морщили носы и говорили:

— Снова пять дней нельзя будет пить вина: красильщики завоняли кабак запахом гнилой мочи и раковин.

Красильщики привыкли к этому.

Даже публичные женщины избегали красильщиков, и те из них, что соглашались иметь с ними дело, брали с красильщиков вдвое дороже, чем с матросов и рыбаков.

Возвращаясь домой, рабочие пели монотонную песню, начинавшуюся словами:

Его руки воняют и имеют запах рыбы…

Это была очень древняя и длинная песня.

Ее сложили египетские рабы, красившие в синий цвет погребальные одежды Рамзеса II. Они погружали ткани в гнилую мочу, чтобы закрепить на них драгоценное индиго, ценившееся дороже золота. От них эта песня вместе с секретом крашения перешла к тирским красильщикам в Финикию, а оттуда в Грецию и Рим. Это была очень длинная песня, так как каждое поколение прибавляло к ней новый куплет-жалобу.

И когда красильщики пели свою песню, легионеры, охранявшие красильню, обычно засыпали под ее монотонный напев.

Дни в красильне текли однообразно и тяжело, точно это были не дни, а дождливые зимние ночи.

Иногда их однообразие нарушалось чьим-нибудь бегством или приходом нового рабочего. Обычно в красильню шли люди, желавшие скрыться от преследования, и немногие работали в ней по свободному желанию. Таким свободно поступившим был молчаливый Кассий. Его отец всю жизнь был красильщиком, и старый надсмотрщик Марий, один знавший рецепты крашения, как-то рассказал Кассию о смерти отца, погибшего, когда опрокинулся котел кипящей краски.

— Вот уж много лет прошло с того дня, — говорил Марий, — и мне до сих пор жалко этого большого котла золотистой цервы. Ею можно было б окрасить много сотен женских платков. — Он вздохнул. — А если смешать ее с синим камнем хризокола, то получилась бы зелень ярче листьев лимона после весеннего дождя.

Этот разговор произошел, когда Кассий шестнадцатилетним мальчиком поступил в красильню.

С тех пор десятки людей приходили и уходили, многие умерли, а Кассий все продолжал работать в темном сыром помещении. И каждый день молчаливый и суровый он приходил, когда багровое солнце выплывало из-за гор, и уходил в черный провал ночи.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Марий хорошо относился к нему, он постепенно открывал Кассию секреты составления многих красок.

— Запоминай! — сердито крикнул однажды Марий. — Я не буду жить вечно, придет день, и боги призовут меня — тогда ты будешь ходить здесь вместо меня.

Кассий молча посмотрел на него.

— Да, да, — сказал Марий, — завтра я еду в Рим и скажу об этом Лентулу Бастиасу.

И, поняв молчание Кассия как удивление столь счастливому жребию, Марий сказал:

— Все, кто приходит сюда, куда-то стремятся, только ты доволен и никуда не хочешь уходить. Ты молчалив, ты хорошо запоминаешь все тонкости нашей работы. И, ты любишь краски, хотя ты и плебей.

Спустя несколько дней Кассий спросил у старика:

— Почему ты сказал тогда: хотя ты плебей, но ты любишь краски. Разве только патриции могут их любить?

Марий торжественно посмотрел на него и сказал:

— Кассий, Лентул согласен с моим выбором. Сегодня я открою тебе самую большую тайну ремесла — я научу тебя изготовлять пурпур, тот пурпур, в который красятся тонкие льняные тоги сенаторов — пурпуратти.

И он повел его в маленькую пристройку, куда, кроме него и двух глухонемых негров, никто не имел права входить.

Удушливый запах гниющих моллюсков вызвал бы у непривычного человека обморок, но Кассий не обратил на него внимания.

Марий сел и, оглядев внимательно котел, темные деревянные доски, покрытые иссеченными кусками моллюсков, чаны с морской солью, заговорил. Говорил он негромко, глядя не на Кассия, а куда-то поверх его головы, точно священнослужитель, произносящий молитву.

Негры, рубившие короткими ножами мягкие тела улиток, полуоткрыв рты, смотрели то на Мария, то на Кассия. Удивляясь пришельцу, они перестали работать.

— Краски, — начал Марий, — созданы богами. Без красок жизнь была бы ничем. Так же немыслима жизнь без людей. Краски больше, чем слова и мысли философов, выражают волю и желание богов. Посмотри на море, и по его цветам ты узнаешь, чего хочет Нептун. Краски созданы богами подобно людям, которых создали те же боги. И подобно людям, краски делятся на патрициев, свободных граждан, плебеев и рабов.

Ты уже знаешь многие краски, Кассий.

Ты знаешь, как из смоченных водой частей верансии выделяется красная краска, которую арабы зовут ализари. Ты умеешь отличать корни настоящей Альканны от ложной и знаешь, как извлечь из них красную краску для крашения лица и ногтей. Ты знаешь,