как оплодотворяющая влага, которую называют то сливками, то семенем неба. К Соме также обращаются с просьбами дать мужское потомство и полный срок жизни. В разных контекстах его также отождествляют то с молоком, то с медом.

Граница между Сомой земным и Сомой небесным в гимнах РВ весьма неотчетлива. Местом, откуда происходит земной Сома, считается гора Муджават (müjavat-, в X, 34, 1 Сома называется maujavata- “происходящий с [горы] Муджават). Сому называют “пребывающим на горе (giristhä-) и “растущим на горе” (parvatävrdh-). Надо, однако, отметить, что этим эпитетом определяется также и Вишну, и толпа Марутов. Гора помимо географического понятия представляет собой в РВ также идеализированное понятие из области космологии как высшая точка земли, наиболее приближенная к небу и символизирующая границу земли и неба[452]. А с неба, как известно, Сому похитил орел (IV, 26, 6; 27, 3), принеся его первому жертвователю, прародителю людей Ману. И, таким образом, в мифологии РВ “прародиной” Сомы считалось именно небо, а в небе, как показал X. Людерс, — небесные водяные потоки, сливающиеся в море, или в океан (samudra- букв. “стечение вод”)[453]. Солнечные лучи отождествляются с фильтром, через который проходит Сома. Мало того, когда употребляется слово “вершина” (sänu-), то может иметься в виду не только вершина горы, но и поверхность цедилки для Сомы в ритуале. Например, в IX, 26, 5: “Этого золотистого сёстры / На вершине (sanäv âdhï) поторапливают камнями, / Желанного, глядящего на многих”, где золотистый — Сома, сестры — пальцы жреца, на вершине — на поверхности цедилки, камнями — давильными камнями пресса. Эти особенности восприятия Сомы поэтами Л. Рену объясняет так: руководящей мыслью для них было то, что Сома-Павамана, которого приготавливает жрец во время жертвоприношения, это и есть небесный Сома, очищающийся в космическом океане[454]. Здесь имеет место амбивалентность мысли, а не языка: образы ритуала поэт переносит на небо. Вот один из примеров подобного описания из гимна IX, 10. Стих 4: “Капли, выжатые для опьянения, / Мощно, в сопровождении песни, / Соки Сомы текут потоком”. Стих 5: “Достигнув (сферы) Вивасвата, / Порождая утренние зори, Бхагу, / (Эти) солнца далеко протягивают сито”. Если в стихе 4 речь идет о Соме земном, которого жрецы выжимают во время ритуала, то в стихе 5 автор плавно переключается на Сому небесного: поток выжатых капель течет на высшее небо — (сфера) Вивасвата — и совершает космогонические акции — “порождает”. Жертвоприношение Сомы на земле рассматривается, таким образом, как повторение акта творения. Земная схема ритуала продолжает действовать и для Сомы небесного: его капли — солнца — протягивают свои лучи, образуя сито (ср. сито из овечьей шерсти в ритуале), через которое Сома очищается. В мандале IX немало стихов, соотносимых одновременно с Сомой земным и небесным. Например, в IX, 92, 4: “В твоем тайном (месте), о Сома-Павамана, / (Находятся) все эти боги, (числом) трижды одиннадцать. / По обычаям, тебя начищают десять (пальцев жреца) / На спине (цедилки) из овечьей шерсти, семь юных рек”. Хотя цедилка из овечьей шерсти принадлежит земному ритуалу, семь потоков, или рек, в ведийской космологии связаны с небом[455].

При таком синкретичном восприятии Сомы лексика ведийского ритуала, как уже упоминалось, может соотноситься в мандале IX с денотатами двух планов одновременно. Так, название одного из сосудов для сока Сомы (koca-) может обозначать также вместилище небесных вод. Например, IX, 86, 3: “Как скакун, посланный к награде, мчись / (Ты,) находящий солнце, к небесному сосуду (kögam divo), чья мать — давильный камень”, где небесный сосуд — это туча, заключающая в себе дождь. Название же большой чаши для Сомы (camu-), или чана, в двойственном числе может обозначать космическую пару Небо-и-Землю в образе двух чаш, например, в IX, 71, 1: “Золотистый делает себе головное украшение. Облако-молоко (он превращает) / В подстилку в двух сосудах (camvor), священное слово — в праздничный наряд”. Как отмечает в своем комментарии Рену[456], Небо-и-Земля здесь являются чашами для Сомы. А в III, 55, 20 о Небе-и-Земле сказано, что они — “обе великие соединенные чаши” (camvä samicï).

Круговорот в мифологии Сомы земного и небесного отражается в лексике мандалы IX в том, что целый ряд названий из области земной природы используется для описания как ритуала приготовления Сомы, так и его небесной ипостаси. Так, “скала” (âdri-) обозначает “давильный камень”. Например, в IX, 11, 5: “Очищайте Сому, выжатого / Камнями (adribhih), руками, приведенными в движение!” Кстати, это же слово может означать и грозовую тучу как скалу — значение, засвидетельствованное прежде всего в связи с мифом Вала. Слова, обычно обозначающие реку (nadî-, sîndhu-), выступают как символы разведенного сока Сомы, а слово samudra- “море”, “океан” может иметь денотатом то небесный океан, заключающий в себе Сому, то чан с Сомой, разбавленным водой. Ср., например, IX, 86, 8: “Царь ныряет в океан (samudräm), в реки (nadyö) Он следует за волною вод, скрывшись в реках (sindhusu)”. В таких выражениях устанавливается соотношение Сомы-сока растения, смешиваемого в ритуале с водой, и Сомы небесного. Слово näbhas- “облако”, “туча”, “туман” может обозначать сок Сомы с добавлениями. Например, IX, 97, 21: “Вот так, о сок (Сомы), для приглашения к нам богов / Теки в чанах вокруг облака, вокруг стремнины (nâbho drnah)”

Понятие цедилки, фильтра (pavîtra-), очень важное для мировоззрения ведийских риши, широко употребляется в РВ метафорически. В гимнах мандалы IX с цедилкой связана кульминация ритуала: проходя через цедилку, сок очищается и становится священным. В прямом значении это слово встречается постоянно. Но в некоторых контекстах функция очищения (pu-) переносится на другие предметы и понятия. Так, в роли цедилки для Сомы могут выступать солнечные лучи. Например, IX, 86, 32: “Вот он окутался лучами солнца, / Протягивая тройную нить, как (это ему) свойственно”. Как фильтр могут рассматриваться поэтические произведения, молитвы, сопровождающие выжимание сока. Например, IX, 15, 1: “Этот силой поэтической мысли движется через мелкое (сито)”. Источник этих поэтических мыслей, сами поэты, тоже могут трактоваться как фильтр — они очищают в своем сердце поэтическую мысль, молитву, которая, в свою очередь, служит средством для очищения Сомы. Ср., например, такое высказывание в IX, 73, 7: “В протянутой цедилке с тысячей протоков / Поэты, хранители мудрости, очищают речь”. Наконец, образ цедилки возникает и в связи с Агни, который в гимнах мандалы IX может весьма сближаться или даже отождествляться с Сомой. Агни своим пламенем-цедилкой очищает поэтическую речь, дает огонь вдохновления. Например,