– У тебя мягкая шейка! – снова усмехается он.

Господи, где же Кирилл? Я хочу крикнуть, но меня упреждают:

– Только пикни!

Я понимаю, что с этим человеком лучше не шутить!

– Я ничего не знаю, – быстро говорю я.

– А мне от тебя уже ничего и не надо, – негромко говорит Фараон.

– Что вы собираетесь делать? – тихо говорю я пересохшими губами.

– Не догадываешься? Ты не захотела остановиться. А тебя ведь предупреждали… – мне кажется, что эти слова он говорит почти с сожалением.

– Я должна узнать, где мой муж, – упрямо говорю я.

– Ты ничего и никому не должна… уже… – он выговаривает слова с наслаждением, ему нравится играть со мной в кошки-мышки.

Где Кирилл? Только бы он успел!

– Тебе уже никто не поможет, – он подходит ко мне совсем близко, и я вижу его безумные глаза, – никто, – шепчет он мне на ухо.

Он кладет руку мне на горло. «Он сумасшедший, – мелькает у меня в голове. – Настоящий сумасшедший».

– Можешь выбирать: пристрелить тебя или задушить. Видишь, какой я добрый.

Сумасшедший садист! Я делаю глубокий вдох и изо всех сил бью ему ногой в пах. Он скрючивается, и я делаю рывок в сторону, но тут же меня хватают за волосы, и я ору от боли.

Меня швыряют на пол, и вдруг я вижу свой пистолет, он застрял между каким-то тюком и старым рассохшимся стулом. Я вижу боковым зрением, как Фараон отступил назад. «Наверное, сейчас он вынет пистолет и пристрелит меня», – мелькает в мозгу. Я приподнимаюсь и вскрикиваю, показывая пальцем вправо. И мой отвлекающий маневр действует: он поворачивает голову вправо, а я молниеносно вытаскиваю застрявший пистолет и навожу на него. Я делаю все, как учил меня мой отец.

– Отойди! – кричу я. – Живо!

Он смотрит на меня с удивлением, наверное, не ожидал ничего подобного. На его лице – легкая растерянность. Но он тут же собирается и делает шаг ко мне.

– Не подходи! – кричу я. – Не подходи!

Но он делает резкое движение, и я стреляю.

Звук оглушил меня, и пистолет почти сразу выпал из моих рук. Со странным звуком, похожим на бульканье, Фараон, открыв рот, падает. На его лице все то же удивленное выражение, как будто я его здорово шокировала.

Крик застревает во мне. Я поднимаю с пола пистолет, трясущимися руками сую его в сумку и бегу к выходу.

Я выскакиваю во двор и верчу головой в разные стороны: я ищу глазами Кирилла. Потом иду по улице, поднимаю глаза, и мой взгляд упирается в номер дома и название улицы. И я понимаю, что пришла. В этом доме живет Власенко.

Я помню номер квартиры и без страха набираю цифры на домофоне. Я вдруг понимаю, что уже успокоилась и все мои движения стали размеренными. Я пришла к цели, и теперь мне осталось сделать последний шаг и получить ответы на мучившие меня вопросы.

Мужской голос в домофоне спокойно-вежлив. Я называю себя, и мне открывают дверь. Как будто меня ждали.

Я поднимаюсь на лифте на четвертый этаж и иду по красивому холлу. Дом старый, но недавно отреставрированный и отремонтированный.

Я подхожу к нужной мне двери и слышу крик:

– Входите! Открыто.

Как во сне я прохожу длинным, как мне кажется, нескончаемым коридором и попадаю в комнату, залитую светом.

– Ну, вот мы и свиделись, – раздался мягкий голос.

Я стояла так, что меня слепил свет, и лица человека я не видела. Невольно я сделала шаг вперед.

Передо мной в кресле сидел мужчина лет шестидесяти. В темном костюме и в галстуке, как будто он собрался на работу.

– Не думал, что ты доберешься сюда, – продолжал он. – Значит, судьба. А с судьбой не поспоришь…

Он замолчал.

– Вы… Власенко Николай…

– Николаевич, – кивнул он. – Он самый… Долгий же ты путь проделала, чтобы попасть сюда.

Он смотрел на меня с любопытством. С каким, наверное, ботаник смотрит на пойманную им диковинную бабочку.

– Ты, наверное, хочешь знать, как и что…

Я кивнула.

– Это дело началось, когда мы втроем рыбачили. Я, отец твоего мужа и Степаныч. Мы и сошлись на почве охоты и рыбалки. Вот тогда мы и увидели этот самолет, но никакого значения этому не придали. Но твой муж решил проникнуть внутрь самолета. Степаныч, наивная душа, когда в очередной раз мы с ним поехали рыбачить, правда, это случалось все реже и реже, сказал мне об этом. Вот я и занервничал. Я вдруг понял, что могу упустить свой шанс. Что там наверняка есть что-то ценное. Теперь я даже корил себя за то, что раньше не предпринял никаких шагов. Но прямо афишировать свои действия я не мог. Я решил пойти в обход. И с этой целью позвал некоего Рамила, который давно был у меня на крючке.

Я вздрогнула: вот почему Рамил крутился вокруг самолета. Его навел на это Власенко!

Словно прочитав мои мысли, Власенко кивнул:

– Да. Рамил был моим человеком. Он стал следить за вами. Потом… – он вздохнул и слегка ударил ребром ладони по столу. – Потом вы взорвали самолет и получили добычу.

Я знал это, но не вмешивался. Я решил дать вам возможность сделать всю грязную работу. Я сам светиться не мог… – он поднял вверх руку, и на его пальце сверкнул тот самый перстень, который мы нашли с Алексеем.

Я сглотнула.

– Вы нашли монеты и перстень, и я понял, что теперь пришла моя очередь взять все под контроль. Степаныч мог обо всем догадаться, поэтому его пришлось убрать первым. Руками Рамила.

Рамил обчистил вас, но он был парнем себе на уме. Мелкая сошка, которая вообразила себя крутым пацаном и вздумала шантажировать меня. Сначала он решил обчистить дом ювелира; он думал, что Степаныч мог раньше отдать тому часть монет. Стал диктовать условия мне… И я понял, что Рамила оставлять в живых слишком опасно. Я нанял одного профессионала, и он убрал Рамила. Он умер…

– Я знаю – в доме ювелира, – выдавила я пересохшими губами.

– Вот как! – с любопытством посмотрел на меня Власенко. – Боевая женщина досталась сыну моего старого приятеля. Даже слишком.

– Вы убили Алексея? – спросила я, чувствуя, как тошнота подступает к горлу.

– Здесь начинается самое неприятное… – вздохнул Власенко. – Каким-то образом он вычислил, что я приложил ко всему этому руку. К тому времени я уже переехал жить в Киев. Я реализовывал клад по своим налаженным каналам и был вполне доволен своей жизнью. – Наступила пауза, затем Власенко продолжил: – Твой муж явился ко мне в один прекрасный день и стал тоже шантажировать. Как и Рамил. Но я не рискнул его убрать, потому что он сказал, что оставил документы и записи в одном месте и если его убьют, то все будет обнародовано. Поэтому я и не стал ничего предпринимать. Твой муж взял у меня приличную сумму денег и перебрался из Ведянска в Москву.