– Когда-то подарили! Один большой чин в милиции, когда я его пьяного вытащил на берег. Перепил, дурак, и – в воду. Сама знаешь, как это у нас бывает. Сколько по дури тонут в море – не мне тебе рассказывать.

Я погладила холодный металл.

– Жмешь на этот спусковой крючок, если что… Смотри и запоминай!

– Спасибо, пап! – прошептала я и, поднявшись на цыпочки, поцеловала его в щеку.

– Я так понимаю, что ты во что-то вляпалась, но говорить не хочешь. А остановить тебя невозможно. Ты и маленькой была еще той упрямицей. Только будь осторожней. И помни, что у тебя есть родители и дочки. Вот это и держи в уме. Это – самое главное. Все остальное – пыль и ветошь. И еще я так понимаю… – отец замолчал. – Крепко твой муж накуролесил. Да? Это из-за него ты и влипла? Можешь не отвечать, – он поднял вверх руку. – Ты всегда его защищала и стояла горой. С самого дня свадьбы.

– Даже еще раньше, – улыбнулась я, чувствуя, что на глазах выступают слезы.

– Сильно же ты его любила и… любишь?

Я опустила голову:

– Не знаю.

– Разберешься! Когда люди проходят испытания, они либо разбегаются навсегда, либо сплачиваются. Уж поверь мне. В нашей с мамой жизни тоже всякое бывало.

– О чем ты? У вас – идеальный брак.

Отец усмехнулся и озорно блеснул глазами.

– В мире ничего не бывает идеального. Мы тоже прошли по краю пропасти. Одно время я даже думал уйти из семьи. Если бы не твоя мать, у которой хватило мудрости и терпения, наша семья бы распалась. Было дело, доча, увлекся я, и крепко. Голову потерял, думал: «Вот она, новая любовь». Но переболел ею, как лихорадкой, и все вернулось на круги своя.

– А ты не жалеешь? – выдохнула я. – Ну о том… несбывшемся?

– Нет. Твоя мать – моя жена. Одна и на всю жизнь. Вы, молодые, и не представляете, какое это счастье – стариться вместе, вместе проживать свою жизнь. Это и общие воспоминания, друзья, дочка, которая росла на твоих глазах, а не на глазах чужого дяди. Общий дом. Я знаю и в этом доме, и в старом каждый гвоздь и каждый шкафчик. Я все делал своими руками. Это – мое. И я это не променяю ни на какую «любовь».

– Пап! – В горле встал комок. – Ты у меня самый-самый.

– «Самый-самый» тебя драл мало, – улыбнулся отец и притянул меня к себе.

* * *

В Киев мы приехали днем. Город был сонный, взлохмаченный и накрытый большой темно-серой тучей. Собирались дождь и гроза. Мы поехали в гостиницу в центре.

Она была удобна тем, что неподалеку жил Власенко. Побросав вещи в номере, мы решили позвонить ему, чтобы договориться о встрече.

Никто не подходил, однако на автоответчике было оставлено сообщение: «В настоящий момент меня нет дома, буду вечером».

Я посмотрела на часы и скорчила недовольную гримасу.

– А что мы будем делать все это время?

– Ты давно была в Киеве? – ответил Кирилл вопросом на вопрос.

– Один раз. И то мельком.

– Вот и я – «мельком». Тебе не кажется, что надо восполнить этот пробел, раз уж заняться нечем.

– Ну что ж! – подавила я вздох. На самом деле мне не терпелось встретиться с Власенко. – Если уж других дел нет, то давай прогуляемся.

– Не вздыхать, сердце подсказывает мне, что прогулка будет незабываемой.

Киев был незнакомым, странным. Словно чужим городом. Мы с Алексеем были здесь семь лет назад – на три дня заскочили. Но были такие молодые и влюбленные, что толком ничего и не видели. Мы сняли какую-то комнату недалеко от вокзала и проводили там почти все время, изредка выходя на улицу. Я помнила от той поры вкус киевского торта, который мы ели каждый день, медовухи и еще пирогов с мясом и луком. На подоконнике росла большая герань, и солнце каждое утро освещало ее ярко-алые цветы. Она словно горела на нашем подоконнике как огненный шар.

Небо темнело на наших глазах.

– У тебя есть зонт? – неожиданно спросил Кирилл.

– Нет. Я его вечно забываю. Меня еще Алексей за это всегда ругал. «Женщина не должна выходить из дома без зонта», – говорил он. А я отвечала: «Я же не английская леди, а русская женщина. Могу и забыть…» – Я осеклась. Эти воспоминания до сих пор бередили душу…

Мы шли к Андреевскому спуску, Кирилл молчал. Я смотрела по сторонам. Андреевский спуск был одной из достопримечательностей Киева, в прошлый раз мы с Алексеем приходили сюда, но я уже ничего не помнила. Белая церковь с бирюзовыми куполами – легкая, изящная – взметнулась к небу. Обычно церкви – основательные, приземистые, солидные, но эта была – вся порыв и движение. На темном небе бирюзовые с позолотой купола светились и переливались, будто церковь была только что отреставрирована.

Я повернула голову вправо и увидела шпили мрачного серого здания.

– А это что?

– А это еще одна достопримечательность Киева – замок Ричарда Львиное Сердце.

– Я читала об этом короле в книжке про Айвенго! – рассмеялась я. – Когда я была еще девчонкой, то любила читать про рыцарей и их приключения.

– Вынужден тебя разочаровать: никакого отношения к английскому королю Ричарду I этот замок не имеет. И выстроен он относительно недавно – где-то более ста лет назад. Так что по сравнению с настоящими английскими замками – это младенец. Но… – Кирилл поднял вверх палец, – своя история, связанная с призраками, у него имеется.

– С призраками? – заинтересовалась я. – А что там такое?

– Придется тебя просветить… Осторожней, – Кирилл вовремя поддержал меня за локоть. Иначе я бы упала, поскользнувшись на крутом подъеме.

– Когда владелец доходного дома сдал квартиры внаем, по Киеву распространились слухи о том, что в замке на Андреевском спуске поселилась нечистая сила. Когда поднимался ветер – в печных и вентиляционных трубах возникали пугающие звуки. Киевские обыватели были буквально парализованы страхом. Некоторые горожане даже угрожали разнести проклятый дом по кирпичику, чтобы покончить, по их мнению, с привидениями.

И только благодаря вмешательству одного человека дом был спасен от уничтожения и плохой репутации. Одним из жильцов дома был профессор Киевской духовной академии, историк Степан Тимофеевич Голубев. Вот он и выступил в роли смельчака-спасителя. Согласно легенде, однажды Голубев сунул руку в дымоход, а там оказалась яичная скорлупа. Она и была причиной завывающих звуков: сквозь маленькие дырочки в скорлупе проходил воздух, а скорлупа играла роль резонатора. Как она попала в трубу, никто не знает…

– Как все прозаично…

– Тебе, конечно, подавай необыкновенные приключения и настоящие привидения.

– Именно так.

– Бедняжка, – погладил меня по руке Кирилл, – привидение ей настоящее подавай…

Небо уже было почти черным.