Работая в серой зоне, я весь рабочий день проводил в респираторе максимального уровня защиты. Удовольствие это не большое, особенно зимой, когда батареи накалены и в кабинете жарко. Но амбулаторный приём продолжался, консультации в отделениях тоже, общаясь с большим количеством пациентов и коллег, нередко узнавал, что на следующий день они слегли с ковидом. Получалось, я общался с ними в самый разгар заразного периода, и риск заболеть был крайне высокий. Но, во многом благодаря мерам защиты, в первую волну я выстоял.

В начале октября, после относительного летнего затишья, мы столкнулись с настоящим цунами: врачи и медсёстры заболевали десятками, практически каждый второй пациент в отделении рано или поздно выдавал положительный мазок и почти сразу начинал температурить. Семьями болели друзья. К концу месяца непереболевших среди наших медработников осталось не более десяти процентов.

В это время меня отправили догуливать оставшуюся часть отпуска, который несколько раз переносился из-за необходимости исполнять обязанности заболевших коллег. В воскресенье я заметил, что у меня весь день закладывает уши. Такое ощущение, что постоянно едешь на машине по крутому серпантину в горах или ныряешь с аквалангом. Недавно прочитав, что проблемы с ушами могут быть первым симптомом коронавируса, подумал об этом и замерил температуру. Ртутный градусник показал тридцать шесть и восемь.

Через день проснулся немного разбитым, понюхал туалетную воду и кофе – обоняние было идеальным.

– Наверное, это накопившаяся усталость или слабая простуда, ведь обоняние сохранено, – решил я и продолжил обычную жизнь. Но во время ужина внезапно осознал, что не ощущаю вкуса еды. Рыба внешне выглядела красиво, но казалось, что пережёвываю вату. Открыл понюхать коньяк – ничего. Туалетная вода, кофе, бытовая химия, наконец нашатырь, я быстро раскручивал крышки и подносил банки к носу. Увы, никакого, даже самого далёкого запаха. Ноль. А ещё три часа назад я отчётливо ощущал аромат банана. На этот раз градусник довольно быстро набрал тридцать семь и пять. Ну здравствуй, корона. Изолировался от семьи в отдельной комнате, составил плейлист сериалов на две недели.

Для читателей моих постов о ковиде в социальных сетях начал вести своего рода дневник. Обоняние обычно пропадает на третий день болезни, так что началом заболевания я счёл воскресенье, когда сильно закладывало уши. А заражение наверняка произошло на работе. Обрадовался, что пока болезнь протекает нетяжело. В первую ночь после потери обоняния и вкуса вслед за ними ушёл сон. Я не волновался, не переживал, просто тупо не мог заснуть. Спал за всё время от силы пятнадцать минут. И это при том, что температура быстро опустилась до тридцати шести и двух. Многие отмечают этот неприятный и необычный симптом ковида – бессонницу.

Почти сразу присоединились мышечные боли. Миалгии бывали у меня и раньше, при гриппе или ОРВИ, но здесь они оказались необычными, избирательными и въедливыми, словно зубная боль. На второй день локально выкручивало икроножные мышцы, а во второй половине болезни три дня сильно тянуло мышцы спины и шеи, навязчиво, гадко, так, что приходилось их постоянно разминать.

Утром сдал мазок на ПЦР, хотя сомнений в диагнозе у меня не было, и вскоре пришёл положительный результат. Я начал лечение: обильное питьё, шипучий витамин С, частое проветривание помещения. Из серьёзных лекарств сразу же начал колоть подкожно антикоагулянт в профилактической дозе. Как уже стало ясно, именно тромбозы становятся одной из причин поражения лёгких и других опасных осложнений. Противовирусных, антибиотиков и противомалярийных препаратов я не принимал, при неосложнённом ковиде всё это лишь утяжеляет состояние.

Следующие три дня температура к середине дня повышалась до тридцати семи и трёх, были признаки обычной простуды. Вернулся вкус, пришло на один вечер и вновь полностью исчезло на неделю обоняние. Сутки беспокоили кишечные симптомы: вздутие, спазматические боли, диарея.

Интересно вела себя температура, опускаясь ночью до тридцати пяти и восьми (никогда ранее не наблюдал у себя температуры менее тридцати шести и четырёх), утром становилась нормальной, к полудню вновь повышалась и держалась до вечера, а затем быстро опускалась до пониженной. Нестандартно, учитывая, что при обычных ОРВИ максимум температуры приходится на вечерние часы.

А затем три дня температура и вовсе не поднималась. Я чувствовал себя почти полностью здоровым, но, зная коварство болезни, не торопился расслабляться. Как оказалось, не зря. На седьмой день от потери обоняния случился ремейк симптомов: ночью опять ушёл сон, заболели мышцы, температура к полудню достигла тридцати семи с половиной. Но в этот раз всё это сопровождалось новыми симптомами: выраженной слабостью, апатией, нежеланием вставать с кровати, депрессией. При такой невысокой температуре следующие три дня я провёл в постели: вставать было тяжело и совсем не хотелось. Болела голова, давило глаза, появилось ощущение тяжести в груди, желание постоянно делать глубокий вдох. В один из дней пульс в покое разогнался до ста двадцати, решил измерить давление и с удивлением увидел абсолютно непривычные для себя 170/100 мм рт. ст. Пришлось принять препарат для снижения давления и урежения пульса. В итоге вторая часть болезни оказалась намного тяжелее. После трёх дней субфебрилитет прошёл, стали постепенно угасать симптомы, но слабость и апатия держались две недели со дня дебюта болезни и в определённой степени сохранялись следующий месяц.

Главным неудобством стала абсолютно ватная голова, как говорят «словно пыльным мешком ударили», тугое соображение, ухудшение памяти. Поймал себя на том, что убрал флешку в холодильник. Мои домашние не заболели, что удивительно, учитывая, что мы тесно общались весь мой инкубационный период и начало болезни. Почти у всех друзей болели и вторые половинки, и дети. Как правильно заметил мой переболевший чуть раньше начальник: «Ты сразу поймёшь, что заболел этим, ни с чем не перепутаешь». Это не обычное ОРВИ. Даже моя лёгкая форма причинила мне столько неприятных, необычных симптомов, что я решил обязательно вакцинироваться, как только появится такая возможность.

Ну а пока вышел на работу, чтобы вновь погрузится в ковидные будни.

И вот я уже в ковидной реанимации в роли кардиохирурга, всматриваюсь сквозь запотевшие очки в нужную точку под рёберной дугой: мужчина моего возраста на ИВЛ погибает от тотального поражения лёгких. Мне предстоит пунктировать перикард и удалить патологический выпот, накопившийся в сердечной сумке. Четыреста миллилитров лишней жидкости сдавливают сердце, мешая ему работать, и эта процедура на какое-то время продлит ему жизнь. Пункция перикарда манипуляция рискованная, требующая максимальной точности движений, а тут мешает всё: неудобный защитный костюм, затрудняющий дыхание респиратор, очки, чёрт бы их побрал, по стёклам которых то и дело стекают крупные капли влаги. Я ловлю тонкую полоску чистого стекла, у меня есть несколько