в эти дни уцелевшим мостам. Враг надеялся овладеть переправами, раз сохранял их, не бомбил в первые дни, когда близко подошел к ним. С потерей студгородка и бесконечными упорными боями надежды рухнули, а разведка с воздуха докладывала в германские штабы, что по мостам, вроде как не предназначенным для автотранспорта, идут в Город танки, артиллерийские тягачи, грузовики с припасами. Перед мостами была выстроена плотная завеса зенитного огня, но самолеты с крестами на крылах все же пытались оборвать последнюю цепочку жизни упорного Города. Не проходило дня без налетов.

Адель готова была поклясться, что она опять подранила стервятника. Он заходил точно на мост, но его шатнуло, он сбился с курса, и бомба угодила в реку. Железная рама моста загудела под градом осколков. С противным гудением штурмовик зашел в пике над зениткой Адель.

– Не дрейфь, девки, он промажет! – крикнула наводчица.

Расчет остался на местах, автоматическая пушка непримиримо чохала в небо, переспорила самолет, перепугала его. Бомба грохнулась под берегом, окатив всех водой и потоками донной тины. Адель крутила маховики, в ней кипела злоба. По лицу стекали болотного цвета капли, на зубах скрипел песок, за воротником шевелилось нечто липкое, холодно-противное. «Только бы не змея. Пусть хоть лягушка, но только не ужик», – думала она, продолжая крутить маховики. Не было секунды, чтоб полезть за воротник, чтоб смахнуть с уха нависшую водоросль.

Войти во второе пике самолету не дали. Вместе с соседним расчетом взяли его в вилку, отломали крыло, заставили вынужденно присесть брюхом на кроны деревьев. Зенитчицы вскочили с мест, стиснулись в кольцо, облапили друг друга, стали визжать и клять сбитого:

– Трижды тебя выгнуть! Дважды провернуть!

– Присел голубок нежданно-негаданно!

– За Лидку тебе, мразь!

Напарница полезла за воротник к Адель:

– Ада, с уловом тебя! – показала она пестрого окуня и хлестнула им Аду по лицу. – Чтоб к вечеру уха была, рыбачка ты наша.

Самолеты убрались. На смену им из городских глубин прилетели дальнобойные снаряды. Тут зенитчицам работа была одна: сидеть на своих местах и болеть за наших. Девушки не сводили глаз с моста, суеверно плевались при отчетливом свисте снаряда, точь-в-точь как в мирной студенческой жизни, когда на соревнованиях по стрельбе мелкашку в руки брал парень из команды соперников и они своими плевками «нагоняли» ветер на его пулю, сбивали ее с точного курса, заставляя лететь мимо мишени. Пока ни один снаряд не попадал по мосту.

С левого берега опять поползла колонна грузовиков. Машины отставали, держали между собой дистанцию в сотню метров. Залетный «слепыш» лег в выверенную цель, на удачу немецкого пушкаря снаряд поразил грузовик. Горящие доски брызнули из кузова, застряли в опорах и перекладинах мостовых ферм. Девушкам не было видно из своего укрытия, как плавились пакеты толовых шашек, заложенных в первые дни боев, когда саперами минировался этот третий мост, как огненная жижа взрывчатки потекла на ящики с аммоналом. Они только видели дежуривших чекистов из охраны моста, что бросились к развешанному на перекладинах горящему фейерверку. К ним спешили саперы, они стали резать проволоку и веревки крепежа, рубить пылавшие ящики, обрушивать их в воду, коверкать деревянный настил, успевший загореться. С правого берега несся пустой грузовичок, он взял на буксир обездвиженную машину, выволок ее с моста. Часа через полтора по жизненно важной магистрали снова пошел грузовой караван.

Адель вышла из укрытия, умыла в реке лицо. Сдернув пилотку, простирнула ее и повесила на куст. Оглядела себя, с досадой соскребла шлепок грязи с рукава. С формой как с пилоткой не получится, не так просто.

Нашла о чем грустить! Форма у нее грязная. Что теперь с формой у Андрея? Цела ли еще? Не продырявлена?..

Андрей проскочил по коридору только что отбитого пединститута, выбрался через провал окна во внутренний двор. Врага нигде не было, но частный сектор притаился и ничего хорошего не обещал. Двор был изрыт траншеями, на брустверах кипами валялись книги из студенческой библиотеки. Андрей спрыгнул в окоп, под сапогом затрещала грудная клетка мертвого немца. Солдат стянул с плеч лямки тяжелого вещмешка, прислонил к стене окопа автомат. Теперь не то, что раньше: карабин, полученный Андреем в густых сумерках первых дней обороны, давно затерялся, вместо него выдали скорострельную штуку с круглым диском. Перед каждой атакой в изобилии снабжали карманной артиллерией: по пять-шесть противопехотных «дегтяревок» вперемешку с «феньками», бутылку коктейля горючей жидкости, противотанковый ворошиловский килограмм, патронов – сколько унести сможешь.

Андрей взял из стопки верхнюю книгу, растрепанную осколком, заляпанную подсохшей бурой жидкостью, возможно брызнувшей вон из этого, что с проломленной грудиной лежит сейчас под ногами. Подул в изрезанные железом страницы, прочитал попавший на глаза стих:

Гонец, скачи во весь опор

Через леса, поля,

Пока не въедешь ты во двор

Дункана-короля.

 Спроси в конюшне у людей,

Кого король-отец

Из двух прекрасных дочерей

Готовит под венец.

Коль темный локон под фатой,

Ко мне стрелой лети.

А если локон золотой,

Не торопись в пути.

В канатной лавке раздобудь

Веревку для меня

И поезжай в обратный путь,

Не горячи коня.

Имя автора уцелело не полностью: Генрих Г…, остальное было вырвано прошедшим через текст осколком. Андрей захлопнул книгу.

Были раньше и у них философия, наука, искусство и стихотворные школы… Нет, никуда не сойду отсюда. Все гранаты израсходую, все диски выбью, с голыми руками останусь. Пусть меня тут и засыплют, на пару с этим пришельцем. Но к Аде их не пущу.

Он долго смотрел на притихшие дома, потом картинка поплыла, он клюнул носом, каска его звякнула об уложенный на бруствере автомат. Андрей потряс головой, разгреб ворох книг в поисках чего-то интересного, лишь бы отогнать дрему. В руки попалась газетная труба с готическим шрифтом, перетянутая типографским шнурком, целая, не рваная, не замятая. Андрей сунул ее за пазуху. Позади него зазвенело, забряцало.

– Жратву, что ли, несут? – Андрей обернулся к соседу по окопу, но сам уже видел, что это не доставщики пищи: их было слишком много. Они заполняли окопы, и впереди их летела весть:

– Сменщики прибыли, отводят нас.

– В студгородок, на отдых?

– Ротный говорит, вроде как насовсем.

Андрей услышал это и не улыбнулся:

– Как это?

– На переформирование. В Отрожке эшелон стоит, ночью тронемся. Ты что, не рад?

– Рад, конечно, – слабая улыбка застыла на лице Андрея,