Тогда Павел и подумал, что настало время перейти к следующему этапу. Он действовал методично. Павел сказал отцу: «Вижу, ты слаб и слишком отличаешься от меня». Сказал – и убил. Чтобы зарядиться отцовским умом, он сожрал отцовский мозг.

Теперь Павел смог возглавить остальную семью. У него было двадцать три брата и сестры. Братьев он подчинил или убил, сестер регулярно насиловал. Вместе с выжившими, понявшими, кто он такой, Павел добивался все большей власти, пока не сколотил себе сплоченную послушную группу. После этого он напал на другие семьи, убил доминантных самцов и пленил самок и молодь; теперь у него появилась своя собственная стая, сражавшаяся со стаями-соперницами, чтобы возобладать над ними и подчинить их своей власти.

Для пропитания Павел охотился на все живое, имевшее несчастье с ним столкнуться: на мышей, голубей, тараканов, даже собак и кошек.

Павел не входил в контакт с другими животными, он их попросту уничтожал.

Своей непреклонной жестокостью он добыл славу. Его боялись, и это позволило ему стать крысиным бароном.

Во всех сражениях своей стаи за территорию он дрался в первых рядах. Чем больше Павел убивал, тем больше страха вызывала его стая и тем многочисленнее она становилась.

Но при всей своей злобе и свирепости он умел становиться стратегом, когда сталкивался с не менее сильным или с превосходившим его неприятелем. Особенно ему запомнился бой в разоренном супермаркете между его стаей в пять тысяч крыс и чужой стаей в восемь тысяч крыс, в котором он одержал победу благодаря своей способности действовать быстро и неожиданно.

Были и другие победы, в результате которых Павел превратил свою стаю в одну из главных в Нью-Йорке после Краха. В то время там было тринадцать главных стай, примерно по десятку тысяч крыс в каждой. У каждой была на острове Манхэттен своя территория. Но тут крыс стала косить невидимая зараза. Они мерли сотнями, не понимая, что их убивает.

Впервые крысы столкнулись с такой неразрешимой загадкой. Отсутствие видимого противника делало их еще уязвимее. Некоторые группы дрались между собой, чтобы хоть как-то отвлечься от загадочной угрозы. Для Павла это было очень тяжелое время. От его стаи осталась едва ли четверть.

Враг оказался сильнее его.

Крысы всех тринадцати стай сделали одинаковый вывод: надо бежать. Все они решили покинуть Манхэттен вместо того, чтобы и дальше умирать, не понимая, что происходит.

Павел укрылся в западном пригороде Нью-Йорка, где невидимая зараза как будто не так лютовала. Но там не оказалось еды. Среди развалин по крысам хлестал дождь, их трепал ветер, на крыс охотились вороны и ястребы, а укрыться было негде из-за отсутствия подземелий, в отличие от центра города.

Жалкие остатки коровьих, свиных, овечьих стад разбегались при первом появлении крысиного войска и были недосягаемы для их зубов.

Павел уже думал, что никогда не вернется на Манхэттен. Но крыс было столько, что появление среди них сверходаренных особей было делом времени. И действительно, в конце концов заявил о себе вожак стаи, превосходивший умом других вожаков.

Он предложил выход из катастрофической ситуации.

1) Анализ внутренностей издохших на Манхэттене крыс и употребление их в пищу в минимальном количестве. Так началось привыкание к яду и появилось поколение крыс-мутантов с иммунитетом к отраве.

2) Создание центров оплодотворения и размножения для резкого увеличения числа крыс-мутантов с иммунитетом, чтобы те могли, не боясь отравы, вернуться на Манхэттен.

3) Отбор на наибольшую полезность. Новый вожак использовал центры, где самки конвейерным методом производили на свет потомство, для отбора обладателей характеристик, необходимых новому поколению суперкрыс: более крупных, мускулистых, с более острыми резцами. Для расширения этой элиты он поощрял самцов и самок с нужными свойствами активнее размножаться и отбраковывал крысят, не отвечавших заданным критериям. Эти центры служили инкубаторами, где самки, производившие на свет воинов, дохли от изнеможения. Среди самцов к размножению допускались только самые агрессивные и зубастые. Хилым, миролюбивым, короткозубым секс запрещался.

Так вожак вывел армию воинственных крыс-мутантов с иммунитетом. Ее он и повел отвоевывать Манхэттен.

После второго захвата города туда смогли вернуться крысы без иммунитета. К этой второй волне принадлежал и Павел. Естественно, сверходаренного вожака выбрали царем. Прежние вожаки тринадцати стай стали его вассалами.

Сразу после избрания царь разработал план наращивания эффективности своих подданных. Он стал поощрять спаривание в центрах воспроизводства в целях демографического роста. Здесь, на Манхэттене, живя на поверхности и не боясь хищников, крысы, пожирая оставленные людьми огромные запасы еды, ускоренно увеличивались в размерах и жирели. Сам крысиный царь поселился в постаменте статуи Свободы. Бароны его боготворили. Так сформировалась сложная иерархия. Новый правитель провозгласил новый нехитрый девиз: Подчинение или смерть.

Система, державшаяся на подачках и наказаниях, сплачивала крысиную орду. Дисциплина в ней была неукоснительной. За малейшее неповиновение, тем более за малейший признак бунта, полагалась мгновенная безжалостная кара. Каждый был обязан следить за остальными и доносить за самые незначительные оплошности перед властью.

«Не доносящий на ослушников – еще больший ослушник» – таково было правило, действовавшее в великой орде.

Все огрехи автоматически карались смертью, причем казнь сопровождалась зрелищными мучениями – царь был крупным специалистом по этой части. Он не страдал нехваткой воображения и наслаждался муками тех, кто допустил неповиновение или только помыслил об этом. «Об ошибке должно быть доложено прежде, чем ее совершат», – говорил он.

С той поры Павел превратился в ревностный винтик власти. Это он способствовал падению Эмпайр-стейт-Билдинг. Чтобы добиться этой цели, Павел отобрал тысячи крыс с самыми крепкими зубами и приказал им грызть резцами стены. Он внедрил систему очередности, при которой уставшие или те, кто сточил зубы, немедленно заменялись свежей рабочей силой. Так Павел изобрел организацию, перед которой не смогли устоять небоскребы Нью-Йорка.

Царь еще больше приблизил его к себе и предоставил право спать с ним рядом внутри постамента статуи Свободы. Поэтому при попытке покушения на царя он обогнал всех остальных и вцепился в то, во что сумел, чтобы покарать тех, кто осмелился на такое святотатство.

В мой хвост.

Я возобновляю диалог благодаря связи Третьих Глаз, соединяющих наши сознания. Мой кошачий язык немедленно переводится на крысиный, его крысиный – на кошачий.

– После появления серых французских крыс оба царя сумели сговориться?

– Наш сначала думал, что лучше бы избавиться от это серой мелочи с плохим вооружением. Но французский царь соблазнил нашего тем, что владеет секретом огня. Наш царь решил применить это знание, которого нам недоставало.