Ветром взвихрило непокрытую голову, на лицо среди дня опустилась бегучая тень. Хорсун поднял голову… О-о! Над ним, распахнув во всю ширь огромные крылья, летел орел! Повернув темно-охристую голову, скосил вниз золотистый глаз, приоткрыл мощный клюв и клекотнул!

«Новости есть?» – будто поприветствовал беркут, касаясь плеча Хорсуна буро-белым с изнанки крылом, и, не дожидаясь ответа, взмыл вверх… В вышине парила подруга!

– Вы прилетели! Слава Творцу – орлы прилетели!

Хорсун сам не ожидал, как сильно обрадуется птицам. А они, прекрасные, гордые, плавали в прозрачно-голубом небе долины – его кровные родичи, крылатые звери силы и мощи предков. Широкие маховые перья, просвечивая на солнце, сверкали, как ножи, каленные в крови. Как боевые, готовые к битве батасы.

* * *

Из-за домма главный жрец, первый вестник перемен вокруг Элен, теперь не всякое утро забирался на Каменный Палец и проворонил приближение врагов. Грозное сообщение принесли семь северных ботуров – бывшие спутники Долгунчи. Торопясь в Перекрестье живых путей, они прискакали на взмыленных конях. Хомусчитам удалось опередить неприятельскую армию на половину дня пути. Полчища, сказали они, движутся несметные. Воинов больше, чем кочек на болотах. Копья торчат, как густой ерник, земля содрогается от ударов множества множеств конских копыт.

Быгдай отпросился разведать. Его вороной Хараска был самым быстрым скакуном в долине. Отрядник умчался в полдень и вернулся, когда солнце едва ступило на вечернюю дорогу.

Хараска нисколько на вид не устал, только черная шерсть отливала лоснящимся шелком меньше обычного. А Быгдай запыхался и побагровел, словно бегать ему довелось на собственных ногах. Окатился ведром воды, чуть подостыл и рассказал, что войско ведут бесы, похожие на людей, или люди, похожие на бесов. То есть будто бы люди, но злобы невероятной. Быгдай затаился в густых ветвях сосны и сам видел, как одного человека до смерти запороли нагайками за какую-то провинность. Били его по приказу воеводы, человека в золотом шлеме, странные лысые люди-нелюди с розовыми проломами на макушках и лютыми лицами. Бросили труп и тронулись дальше, не освободив душ несчастного.

Отряды конные, идут не спеша, согласованно и без лишних движений. Значит, враги – обученные воины. Вооружены мечами и легкими кривыми саблями, подобными тому ржавому оружию, что мальчишки когда-то находили на Поле Скорби. Помимо этого в руках некоторых разведчик видел железные булавы и большие, как косы, топоры на длинных палках. А копья разной формы – есть граненые, округлые и как листья березы. Кони подкованы, так и щелкают по камню копытами – лэс-лас, лэс-лас, так и долбят по тропам – лип-лоп, лип-лоп, по аласам шумят, как прибой в ураган! Ратников не смог посчитать, но уж точно втрое больше вместе взятых здешних дружин.

– Выходит, на каждого из наших по три человека, – вздохнул багалык Бэргэн.

Незнакомый народ был, похоже, собран со всей Орто, хотя мелькали люди из разных племен Великого леса, включая саха. Быгдай приметил мужчин с бубнами – шаманов, троих нельгезидов и воинов неизвестного племени с красивыми лицами и бронзовой кожей. Из этого народа вроде бы происходил и главный водящий войско.

– Гилэты, – сказал умудренный веснами багалык Бэргэн.

Отрядник помешкал и упомянул о шаяле, закованном в латы:

– Этакая ходячая крепость! И конь владельцу под стать, круп не меньше притиснутых задов двух медведей.

Великан был знаком ботурам Элен. Не так давно он числился соннгом дружественного тонготского войска. В нем, говорили, смешалась кровь верзил шаялов и мелкорослых тонготов. Как получилось, что в этих враждующих народах нашлись мужчина и женщина, которые пожелали соединить свои жизни, о том никто не знал. А парень уродился-вырос, на удивление, еще и здоровее рослых родичей. Прошлой весной, когда ратное кочевье гостило в заставе, Болот в игрищах побил человека-гору… Почему могучий сонинг к чуждому стану примкнул? Надо бы спросить у его бывшего воеводы.

– Враги к ночи придут, – прикинул Быгдай. – Не торопятся. Ночью их встретим?

– Нет, – медля, качнул головой Бэргэн. – Утром начнем.

Выслушав новейшие известия, старейшина Хорсун велел старшинам отправить стада и людей в горы. Пастухи и табунщики немедля погнали животных за далекие сопки.

Женщины попрощались с домашними духами, попотчевали тем, кому что нравилось. Особенно долго, встав перед очагом на колени, каждая пошепталась о чем-то с серебристобородым духом-хозяином. Огонь согласно покачивался, гневно вспыхивая в жерле.

Мужчины глянули в глаза женам, детям и родителям, те – в глаза мужей, отцов и сыновей. Кивнули друг другу, влажно взблеснув глазами. Малыши помалкивали, понимая, что звать и тем более плакать совсем-совсем нельзя…

Казалось, солнечные круги-обереги с хаххаями, висящие на детских шейках, засверкали сильнее. Хмурый поток людей молча поднимался по некогда запретной жреческой дороге.

– Куда мы, матушка? – спросил в толпе звонкий голосок.

– За лучезарную скалу, сынок, где нежится дева Луна, – вздохнула мать.

– А дедушка и отец почему остались?

Женщина замешкалась. Вместо нее ответила древняя старушка в шапке с собольей мордочкой на торчке. Голос у нее был тонкий, почти детский:

– Потому что в Элен на огромном коне хочет приехать страшный человек. Он черный, как ворон, и выше тени Матери Листвени в лунную ночь. Отец твой и дед будут с ним драться.

– Чего этот черный хочет?

– Хочет, чтобы мы только плакали и никогда не смеялись.

– Дедушка и отец прогонят его?

– Конечно, прогонят… А мы – подождем. Мы подождем, маленький.

Голоса стихли в топоте многих ног.

Хорсун, сжав зубы, закрыл глаза. Кровь яростного хаххая бурлила в нем… Костьми ляжет братчина круговой клятвы, а уничтожит черного человека!

Опустела дорога, улеглась пыль над цепочками следов. Молниеносные воины подвели к старейшине рослого чужака с большой псиной на поводке. Желтые волчьи глаза на смуглом лице мужчины сияли весело и дружелюбно. Собака же, серая, очень крупная, не то чтобы смахивала на волка, а вроде и была самым настоящим волком.

Хорсун сразу узнал пришлеца – барлора, что несколько весен назад поборол молодого воина на празднике. Потом этот барлор принес багалыку птенца. Орленка, убитого неизвестным человеком…

Неподалеку певуче и гортанно переговаривались дюжие желтоглазые молодцы, соплеменники знакомца. Все были вооружены луками и мечами. Чуть в стороне переминался с ноги на ногу тонготский паренек.

– Они прибыли с западной стороны Великого леса, – пояснил старейшине один из ботуров. – Не знают нашего языка, но по-тонготски балакают резво.

– Нас мало осталось, – перевел парнишка тонгот слова барлора. – Старики не хотят ввязываться в чужую войну. Они не понимают, что она – не чужая. Говорят, мол, война может стереть народ барро с лица Земли. Мы, барро, – разбойники и знаем, как относятся к нам люди Великого леса-тайги. Но в отличие от стариков молодые барро знают и другое: ваши враги на этой войне – они и наши враги. Война угрожает жизни всех людей на Земле. Поэтому мы пришли к вам, чтобы защитить Землю и свои стаи.