Барлор достал узкий нож из-за голенища высокого сапога и, держа за острие, протянул Хорсуну чернем вперед.

Собака-волк, клоня кудлатую голову то к одному, то к другому боку, внимательно смотрела на старейшину, будто догадывалась о чем-то важном.

– Это с тобой прилетели орлы? – улыбнулся Хорсун. Взяв нож, он возвратил его барлору обратно чернем.

– Поставь мой отряд впереди! – заявила багалыку Бэргэну воительница Модун, когда он только думал, кто за кем двинется в строю.

– Нет, – отрезал отец, недовольный своенравием дочери. – Твоим удальцам дорога за наторелыми бойцами. Для победы храбрости мало.

План сражения Бэргэн тщательно рассчитал с воеводами дружин. Последний свой лагерь перед нападением противник, несомненно, должен был расположить на просторном аласе у озера Аймачного. Там армии остановиться удобнее всего. Недалеко, однако не столь близко, чтобы стать мишенями стрел с вышины. К тому же рядом за осиновой рощей хороший луг для пастьбы коней. К северо-западу сырая, но не болотистая марь с кучковато разбросанной порослью густого мелкого тальника. Его лозы еще не огрубели и тоже годятся для корма.

Спрятаться врагу негде, засад не учинить – дозорным Элен с Пятнистой горы Аймачное и прилегающая к озеру округа видны как на ладони. Любые движения отследит зоркий караул. К ограждающей долину гряде утесов можно подойти только через широкое ровное поле перед изрезанным оврагами березовым подлеском и полянами у крутых подножий. С берега Большой Реки поле закрыто еловой перемычкой и одиноко торчащими скалами. С противоположной стороны возвышаются голые сопки. По выгодности тылов и расположения эленцам не найти лучше места для битвы, чем это поле. Да и неприятелю выбирать не придется, деваться все равно некуда.

Рано утром, сразу же после военных обрядов у Матери Листвени, ратники Элен рассредоточатся по намеченным точкам и вход в долину снова закроется. Если, конечно, захватчики, прикрываясь щитами, со светцев не начнут высаживать ворота заостренным бревном. Защитники не единожды проверили расстановку на месте. Отряды распределились по заповеди ытыка.

Основание у простого и мудрого снаряда – мутовки, изначально придуманной горшечницами для взбалтывания глины, волнистое. В волнах нехитрый секрет. Что-то зависит от их частоты, сглаженности или угловатости, но волнистость сильнее других форм выталкивает и уплотняет слои жидкого вещества. Ытык, как мировое древо, закрепляет вокруг себя глину с водой – плоть Земли. Ытык – Сюр, что связывает мысль, слово и дело. Так говорят Хозяйки Круга.

В военном случае ряды, собранные в боевом порядке круговыми колоннами от краев к центру, взаимодействуя, сменяют друг друга. В передней линии «волн» глубиной в восемь рядов пустится пехота, в основном оленные люди. Олени, животные спокойного таежного мира, умеют без остановок подниматься на почти отвесные горы, но к бою их не приспособишь. За пешими поскачет легкая, стремительная в перемещениях конница с луками и копьями. Следом для решающего удара двинется тяжеловооруженная. Опытных ботуров-всадников багалык велел разместить с боков.

Каждый ратник знал, где встанет и когда начнет наступать. Каждый изучил в окрестностях овраги, ямки, валуны, кочки, кусты и деревья. Отступать и бежать противники смогут лишь назад или по реке, если успеют к тому времени сколотить плоты. Но на берегу их будет с нетерпением ждать конная дружина. Она же, если где-то в войске случится разрыв, заполнит его свежими рядами.

Молодой отряд воительницы Модун, обойдя озеро Аймачное и марь с закраины по левую руку, встретит завоевателей из засады в еловом леске. Большую, но прижатую с трех сторон армию можно, умеючи, наголову разбить… Ну, а если не получится по намеченному – Илбис тому судья.

В случае, если враги все-таки ворвутся в Элен, там их тоже сумеют встретить. Есть и среди не военных людей мастера не впустую махать топором и косой, отборные лучники, охотники на зверя… пусть даже у этого зверя человеческий облик.

В жизни охотников поджидают три больших испытания. Два всем знакомы и обязательны: первый поход на большую охоту и первое знакомство с лесным стариком в его негостеприимной берлоге. А третье испытание выпадает охотнику не всегда. Лишь когда родной земле угрожает опасность.

– Поговорить с тобой хочу наедине, багалык, – подошел к Бэргэну человек по имени Сюрюк.

Так же, как вороной Быгдая Хараска слыл в Элен лучшим скакуном среди лошадей, Сюрюк почитался лучшим бегуном. Даже с лошадьми состязался в беге на короткие расстояния и не одного коня обогнал на праздниках Новой весны. Но однажды в медвежьей облаве зверю удалось вырваться из берлоги и напасть на ближнего охотника. Им оказался Сюрюк. Разъяренный лесной дед основательно помял знаменитого бегуна.

Раненый выздоровел, а сломанная левая рука срослась неправильно. Пришлось отказаться от состязаний. Машущая в беге шуйца стала подводить, сбивала с намеченного пути. Костоправ Абрыр предложил руку вдругорядь сокрушить и срастить как положено. Сюрюк не согласился. А этой осенью явился к жрецу: «Ломай! Чую, бегать быстро и правильно мне сгодится не только на праздниках». Теперь с рукой было все в порядке.

О чем, отойдя в сторону, беседовали Сюрюк с багалыком, никто не слышал. Видели только, что Бэргэн усмехнулся и кивнул, шлепнув бегуна ладонью по плечу.

В небе затеплился лик Чолбоны, и Долгунча начала петь военный тойук. Дивно пела, как умела только она, большая девушка с большим голосом. Вынимая сердце и печень… Люди плакали. Не зря говорят, что Дева Слова, богиня сражения Элбиса покровительствует певцам. Потом семеро спутников Долгунчи, с которыми пять весен не виделась, а с ними Дьоллох, играли на хомусах. На всех красовались памятные серебряные пояса с рисунчатыми оберегами, когда-то полученные в подарок за хорошую игру на празднике Новой весны. На поясах висели мечи в ножнах.

Наверное, во вражеском стане слышали тойук и песнь хомусов. Может, чужим воинам казалось, что это сон. Дозорные видели, что уставшие после перехода враги спят.

Шаманы отправили по Большой Реке плот с горящим костром и тушей двухтравного черного тельца. К полудню огненная жертва должна достигнуть третьего яруса неба, где уже бьет табык кровавого бога войны и строит ряды призрачная рать.

Едва восход выстрелил над восточной грядой первыми жалами с пылающим опереньем, на восьмигранной поляне у Матери Листвени зажглись восемь высоких костров. Дружина сложила в круг оружие и доспехи. Восемь шаманов в полном убранстве, что сражались со звездами, тихо застучали в бубны. Принялись вселять духов кровопролития в отточенные острия и лезвия, духов бесстрашия в крепкие рукояти.

Жрецы молились Белому Творцу. Просили Илбиса об удаче, Дэсегея о помощи любимым детям, рожденным с поводьями за спиной. Окуривали ратное снаряжение священным дымом, брызгали жертвенное топленое масло в восемь сторон… О победе никто не говорил. Прямое и горячее слово, начиненное единым желанием слишком многих людей, могло привлечь враждебных духов. О том, что боги и духи все слышат, дала знать Матерь Листвень: по могучему ее стволу забегали вверх-вниз яркие огоньки величиною с яйцо чирка, и нежная хвоя тревожно затрепетала.