1653 год Русское государство активно строило новую укрепленную линию на Юге122. Сначала были обновлены и усилены старые пограничные городки, а затем выстроены новые крепости, соединенные друг с другом системой оборонительных валов и засек. Крымским татарам, нападавшим на строителей этих укреплений, удалось на время замедлить эту огромную русскую экспансию. Однако к 1653 году эта цепь укреплений, получившая название Белгородская засечная черта (по находившемуся в центре оборонительной линии городу Белгороду, в котором располагалось ее административное и военное управление), была достроена и протянулась на 800 км – от Тамбова, через Воронеж в среднем течении Дона, дальше на юг через Старый Оскол и Белгород, и потом, почти по прямой линии, на запад до Ахтырки.

С завершением строительства Белгородской черты положение дел в этом регионе изменилось коренным образом. Татарам очень редко удавалось прорываться сквозь эту цепь укреплений, и даже когда такие попытки были успешными, урон, наносимый этими набегами, был минимальным. Обширные земли к северу от Белгородской засечной черты, защищенные от опустошительных набегов, в течение следующих десятилетий были быстро заселены. Кроме того, эта линия крепостей сдерживала не только татар и ногайцев, пытавшихся проникнуть внутрь Русского государства, но и беглых крестьян, стремившихся выбраться из него; вольной военной колонизации степи был положен конец. В 1640-х и 1650-х годах была построена Симбирская засечная черта, а в 1679–1680-х – Изюмская, в результате чего Москва полностью взяла под свой контроль процесс колонизации степи. Речь Посполитая придерживалась прежней стратегии защиты от татарских набегов, рассчитывая в первую очередь на действия своей армии, поэтому, в отличие от Русского государства, ее экспансия на юг была менее управляемой.

В плане фортификации строительство Белгородской засечной черты не сопровождалось какими-то революционными новшествами. Сами по себе укрепления были совершенно обычными:

сторожевые башни, обнесенные деревянным палисадом; между городками – полосы густого леса, земляные валы и стены, а в самых уязвимых местах – засеки и надолбы из заостренных бревен, препятствующие продвижению конницы. Русское правительство продолжало привлекать иностранных специалистов для реорганизации русской армии, и кое-какие фортификационные новшества, предложенные голландскими и французскими военными инженерами, все же были реализованы. Кроме того, более важную роль при защите больших крепостей стала играть артиллерия (особенно к 1670-м годам) [Stevens 1995: 172–173]. Однако все же здесь говорится о полезных усовершенствованиях, а не о принципиально новых конструктивных решениях.

А вот в плане организации и мобилизации имевшихся ресурсов после дорогостоящей и проигранной войны возведение Белгородской засечной черты стало проектом инновационным и совершенно исключительным. Строя новую линию укреплений в течение 18 лет в условиях непрекращающихся атак со стороны Крыма, Русское государство задействовало беспрецедентное количество денег, людей и ресурсов; это достижение, безусловно, по своим масштабам сравнимо с покорением Казанского ханства в предшествующем столетии. В 1638–1644 годах был даже создан Приказ городового дела, который руководил чрезвычайными мерами по укреплению южных границ Русского государства и строительству городов. Над возведением Белгородской засечной черты трудились много тысяч человек, а расходы на эти работы превысили 100 тысяч рублей. Все это требовало колоссальных денежных вливаний из казны. Поэтому после окончания Смоленской войны подати, взимаемые во многих русских землях, не сократились, а даже возросли. Что еще более важно, множество людей было переселено для возведения укреплений и защиты строителей на малонаселенном Юге. На примере строительства Белгородской засечной черты прекрасно видны первые итоги правления новой династии – не возвращение к Руси XVI века, а формирование могущественного военно-фискального государства.

Пожалуй, лучше всего иллюстрирует новые возможности Русского государства тот факт, что правительству удалось изыскать и организовать огромные людские ресурсы, необходимые для реализации этого амбициозного проекта. Для строительства и обороны каждого из 25 участков Белгородской засечной черты русские власти ежегодно собирали до 1100 помещиков и служилых людей «по прибору», а также ремесленников, крестьян, продовольствие и военные припасы – и все это делалось не в ущерб прочим военным проектам государства. Когда новые крепости были достроены, в каждой из них размещался гарнизон, численность которого была почти втрое больше обычного, так как земли вокруг были пока еще мало населены. Решалась эта задача различными способами, в частности, привлечением на городовую службу беглых крестьян, провинциальных стрельцов и казаков. Как и раньше, частично эти гарнизоны состояли из служилых людей «по прибору», которые получали в общинное владение землю по соседству; они находились на военной службе не постоянно и не участвовали в походах [Загоровский 1969: 26–28; 240–243]. Однако одних этих мер было недостаточно.

В конце 1630-х и в 1640-х годах, когда засечная линия еще только строилась, а угроза крымских набегов была вполне реальной, правительство Михаила Федоровича вынуждено было искать новые способы комплектования вооруженных сил. Сначала были возрождены полки «нового строя», которые должны были нести службу на южных границах. Еще в 1636–1637 годах, в ожидании нового набега крымских татар, правительство приказало ветеранам распущенных полков «нового строя» выступить на юг для защиты строящихся укреплений. Поскольку особенно остро ощущался недостаток в пехоте, вольным людям и помещикам, откликнувшимся на этот призыв, было выдано оружие и выплачено жалованье. Однако по финансовым и иным причинам эти так называемые полки «нового строя» не являлись постоянными или профессиональными войсками: каждый год, отслужив фиксированный срок, они распускались по домам и заменялись точно такими же полупрофессиональными новобранцами [Чернов 1954: 137–138].

Но и этих мер тоже оказалось недостаточно. Тогда была введена сезонная воинская повинность для крестьян, которая в иной форме существовала и раньше: в XVI столетии даточные крестьяне составляли «чернорабочую служебную силу», а в Смутное время составляли «главную массу сил народных ополчений» [Бобровский 1885: 94; Чернов 1954: 136]. Первые новобранцы из крестьян в период обучения и прохождения службы получали жалованье, продовольствие и снаряжение из казны; на зиму они распускались по домам. Вскоре правительство придумало, как сократить затраты на их содержание, одновременно с этим повысив их боеспособность. В середине 1640-х годов богатые крестьяне, проживавшие в приграничных землях, призывались на военную службу целыми группами; в обмен на освобождение от податей они вступали в драгунские полки «нового строя»123. Проходя драгунскую службу в близлежащих городках, они сами обеспечивали себя едой, лошадьми и даже оружием. Зимой их содержание брали на себя их семьи и соседи по деревне. Менее обеспеченные крестьяне шли в пехоту, где тоже должны были сами обеспечивать себя всем необходимым для службы; призыву подлежал каждый четвертый. Некоторым крестьянам в благодарность за постоянную (хоть и сезонную) службу выделялись земельные наделы [Белоцерковский 1915: 23; Белокуров 1902:

10–11]. Такой способ комплектования гарнизонов приграничных крепостей оказался очень выгодным и довольно эффективным. Крестьяне из южных областей Русского государства были относительно обеспеченными и имели кровный интерес в защите своих полей и деревень. В случае крайней необходимости – например, во время войны в Украине в 1650-х годах – эти полки переводились в состав действующей армии. Когда такие гарнизонные войска участвовали в походах вдали от родного дома, забота о том, чтобы их хозяйства не пришли в упадок, ложилась на плечи правительства124.

Такое сочетание избирательной крестьянской воинской повинности и возрождения полков «нового строя» стало первым шагов в реформировании русского военного устройства. Если прежде ядром русской армии считалось поместное войско, то теперь дело шло к введению всеобщей рекрутской повинности и созданию регулярной армии. У этих новых полков уже был большой офицерский корпус, солдаты в них проходили краткую военную подготовку и не требовали