Горе толкает человека на странные поступки.

Теперь он знает Рут лучше, чем кого бы то ни было, даже лучше, чем родную мать. Даже лучше, чем Еву. Ему и в голову не приходило, что такое вообще возможно.

С кряхтением Ник тащит тележку по холмам. Куры квохчут в ящике, возмущенные заточением.

Он устремляет взгляд к морю и видит силуэт Рут, держащей Фрэнки за руку. Он ненадолго останавливается и, тяжело дыша, наблюдает, как его голенькая дочка, цепляясь за руку матери, убегает от пенящегося прибоя.

Но что-то здесь не то.

Во рту появляется металлический привкус. Женщина, которая держит Фрэнки за руку, какая-то маленькая, и волосы у нее длиннее, чем у Рут, телосложение другое. Женщина, которая держит Фрэнки за руку, вовсе не Рут.

И только теперь он замечает, что на песке за их хижиной стоят две незнакомые палатки.

Ник сбрасывает с плеч ремни и хватается за рукоятку ножа, висящего у него на поясе.

– Вот здесь, – говорит женщина, тыча пальцем в карту растрескавшимся грязным указательным пальцем. Потертая карта аккуратно разглажена, вдоль береговой линии сделаны пометки рукой женщины. – Мы ведем учет. Здесь вот, видите, мы шли два дня – видите там цифру 2? – добираясь до Кембриджа. Туда мы отправились, когда выяснили, что Матамата полностью разорена. Но в Кембридже оказалось не лучше. Даже хуже. Одни собаки. Правда, не такие злые, как те, каких мы видели потом, да, Билл?

– Да, не такие, – хрипит Билл.

Рут кивком просит ее продолжать.

– Да, одичавшие собаки опасны. Но в Кембридже мы поймали и съели нескольких псов. И ничего, не отравились. Жаль, не сообразили завялить немного мяса. А вы молодцы.

– Это Рут придумала.

Ник весь вечер молчит. Просто сидит и наблюдает. Рут догадывается, что он не доверяет пришельцам. Она чувствует, что он напряжен. Насторожен. Сжат, как пружина. Готов в любую секунду нанести удар.

Женщина зубами отрывает кусок сушеной рыбы. В нижнем ряду у нее не хватает одного зуба, почерневший резец вверху тоже вот-вот выпадет. Одета она в то, что Рут нашла в развалинах, – спортивные штаны и футболку.

Она искупалась в реке, Рут дала ей кусок мыла, но руки у нее по-прежнему грязные, как будто покрашенные, – так глубоко въелась в ладони грязь.

Рядом с женщиной сидит девочка, прижимается к матери. Вылитая мать. Волосы неровно обстрижены под самые корни, лицо порозовело, после того как с него соскоблили грязь. Потягивая отвар, который Рут согрела для путников, она опасливо поглядывает поверх жестяной банки, обернутой в тряпку, чтобы не обжечь руки.

– Потом мы вернулись на шоссе… вот здесь. – Женщина снова тыкает в карту. – Это заняло день пути. Там мы впервые увидели машины. В некоторых были вещи и продукты – больше, чем мы могли унести. Главное, привыкнуть к трупам. До этого мертвых мы не видели – они находились под развалинами или… Билл, как ты это называешь?

– Их атомы расщепились, – отвечает Билл и закашливается.

– От них места мокрого не осталось. – Женщина опять сосредоточивает внимание на карте. – Как бы то ни было, в некоторых машинах было снаряжение куда лучше, чем наше. Палатки, например. – Она показывает на груды грязных сумок и две палатки, стоящие неподалеку от костра. – У нас их три, в одну мы кладем свой скарб. Но потом Билл заболел, стал слабеть, и, поскольку после встречи с ублюдками в Гамильтоне мы ни одной живой души не видели, пока на вас не наткнулись, мы решили, что нет смысла все это с собой тащить.

Рут смотрит на Билла. Его глубоко запавшие белесые глаза поражены катарактой. Их невидящий взгляд обращен к свету костра. Лицо осунувшееся, скулы заострены. Волосы лезут клочьями, обнажая язвы на коже головы, некоторые открытые. Он уже похож на скелет.

Уложив Фрэнки спать, Рут выходит из хижины. Женщина – ее зовут Анна – сидит одна с Ником. Их озаряет сияние костра.

– Они оба заснули. Устали очень, – говорит Анна.

– А Билл давно?.. – голос Рут сходит на нет. До этой минуты она не решалась спрашивать.

– Быстро сгорает. Хоть недолго осталось мучиться.

Рут кивает, надеясь, что Анна продолжит.

– Первыми начали отказывать глаза. Он сказал, что плохо видит. Потом они стали мутнеть, как у дохлой рыбы. Мы тогда были недалеко от Гамильтона. Я точно знаю, потому что мы наведались в больницу. Разумеется, она была разграблена, но я чувствовала, что за нами наблюдают. К сожалению, не встретили никого, с кем захотелось бы остаться. Тогда я и решила двинуть к побережью и идти вдоль моря в надежде добраться до Южного острова. Может быть, он не пострадал или хотя бы пострадал не так сильно. Может быть, там уцелевших больше. Кто, как мы, спрятались в укрытии.

– Это было подземное убежище?

Ник недоверчиво слушает рассказ женщины. Забавно, думает Рут, если учесть наше собственное чудесное спасение.

– Да. Отец Билла выкопал его в начале 80-х. Своеобразный был человек. В ту пору весь город над ним смеялся. А вышло так, что последним посмеялся он: его гены до сих пор живут и здравствуют!

– Убежище было герметичное? Сколько же вы там продержались без свежего воздуха?

– Ник. – Рут кладет ладонь на его руку, намекая, что не следует засыпать Анну вопросами.

– Почти месяц. Пока вода не кончилась.

– У вас были припасы? Вы подготовились?

– Да, мы запаслись водой и продуктами. Когда это случилось в Европе, Билл пошел в супермаркет и целое состояние спустил на консервы и бутылки с водой – по самое не хочу загрузил машину. Надо признать, я тогда тоже подумала, что он умом тронулся, как и его папаша. Оказалось, что он поступил правильно. Буквально через два дня – бабах! – и все.

– Так ваше убежище было воздухонепроницаемым? – Подавшись вперед, Ник буравит Анну серьезным сосредоточенным взглядом.

– Нет. Там были вентиляционные отверстия, выходившие наружу, – ответила Анна. – Через несколько дней мы обнаружили в укрытии пепел. Наверно, насыпало как раз через эти отверстия. Сомневаюсь, что отец Билла установил фильтры. Как знать? Может быть, эта горстка пепла в конечном итоге и убьет нас.

– Значит, последний раз людей вы видели в Гамильтоне?

– Да, пока не встретили вас. Правда, по пути попадалось много трупов. Вместо зданий одни развалины. А потом вдруг вы. Вы и ваш кит.

Анна показывает на их хижину, затем переводит взгляд с Ника на Рут, щурится. Она все еще пытается понять, что в их рассказе правда, а что ложь.

Ник не хотел рассказывать незнакомцам