— Угу, — произнес Воскбоун.

— А в чем дело-то?

— Мистер Перрейра был тогда уже мертв.

Глория округлила глаза:

— Полагаю, что да.

Воскбоун сунул руку в свой кейс, вытащил папку и, открыв ее, показал Глории документ:

— Это последний отчет, направленный мистеру Перрейра Калифорнийским федеральным банком. Датирован он августом, то есть после автокатастрофы тогда прошел уже месяц, и содержит описание всех операций, какие производились со счетом мистера Перрейра с двадцать восьмого июня по двадцать восьмое июля.

— Ладно, — сказала Глория.

— Как видите, мистер Перрейра перед самым отъездом снял со счета деньги. Тысячу восемьсот долларов. Предположительно, он собирался использовать их во время поездки.

— Наверное.

— Деньги, вообще-то говоря, не маленькие. — Пару секунд Воскбоун молча смотрел на нее. Затем откашлялся. — И тем не менее. На счету осталось восемь тысяч сто семьдесят шесть долларов. Видите?

— Вижу, — ответила она.

— Я, однако, другое понять затрудняюсь.

Он ткнул пальцем в середину страницы.

— Двадцать шестого июля, — сказал Воскбоун, — когда кто-то снял с этого счета деньги, Карл Перрейра был уже мертв.

— Я полагала, — ответила Глория, — что этот счет всегда оставался почти нулевым.

— Незадолго до отъезда мистер Перрейра положил на него приличную сумму — вот, смотрите. — Воскбоун указал на начало месяца, на день, когда Карл внес в банк около 20 000 долларов. — Потом перечислил пожертвования. Потом отправился в Мексику, но, по-видимому, с выплатами, которые он начал делать, еще не покончил. Потом он умер, а потом снял со счета оставшиеся деньги.

Воскбоун глотнул воды.

— Такова очередность событий, какой она представляется нам в настоящее время.

— Это не он, — сказала Глория.

— То есть?

— Ясно же, что это был не он. Покойники деньги не снимают.

— Угу, — произнес Воскбоун. — Согласен.

Больше он ничего не сказал, и Глории потребовалось несколько секунд, чтобы понять: Воскбоун подозревает ее. Она опустила ложку на стол и произнесла:

— Детектив?

— Вас в тот день в городе не было? — осведомился он.

— Это я вам уже сказала.

— Подтвердить ваши слова кто-нибудь может?

— Можете позвонить Реджи Солту. Или в Агуас-Вивас. Я заходила там в универмаг. И на заправке останавливалась. — Она помолчала. — Хотя на ней телефона, наверное, нет.

— Вы имели доступ к этому счету?

— Нет.

— Знаете тех, кто имел?

— Кроме Карла, никого. Что вы пытаетесь из меня вытянуть, детектив?

Воскбоун поморгал: обработка данных.

— Вытянуть?

— Какого ответа от меня ждете? — спросила она. — Самого что ни на есть уличительного?

— Не надо сердиться, мисс Мендес.

— Я не сержусь.

— Я просто пытаюсь понять, что произошло.

— Хорошо, — ответила Глория. — Я тоже.

— Угу. Стало быть, цель у нас одна, — сказал Воскбоун.

— Послушайте. Объяснить вам, что произошло, я не могу, потому что не знаю этого. Я никакого отношения к счету в Калифорнийском федеральном не имею.

— То есть вы думаете, что это, скорее всего, просто ошибка.

— Я этого не говорила. Я вообще ничего не думаю. А что, такая ошибка возможна?

— Я поговорил с управляющим банка, — ответил Воскбоун. — Дата трансакции вводится не вручную компьютер вводит ее сам, когда клиент вставляет карту в банкомат. Насколько я помню, управляющий назвал это «сбоем». И сказал: «Такое бывает».

— Видеозапись у них имеется?

— Записи хранятся три-четыре месяца. Эту стерли больше десяти дней назад.

— Когда я снимаю деньги со счета, мне приходится вводить мой ПИН-код.

— Ну да, — сказал Воскбоун. — И ему приходилось.

— То есть ПИН-код он ввел?

— Ну… — промямлил Воскбоун, и Глория впервые увидела на его лице уклончивое выражение, — кто-то его ввел.

У нее даже глаза на лоб полезли:

— «Кто-то»?

— Если не он сам, — ответил Воскбоун, — то да. Кто-то. Кто-то же должен был его ввести.

Пауза.

— Вы хотите сказать, — спросила она, — что это мог быть и он?

Воскбоун пожал плечами.

— Так ведь он же мертв, — сказала Глория. И добавила: — У меня в гостиной прах его стоит.

— О, так вы его не похоронили? — удивился Воскбоун.

— Нет, — покраснев, ответила она.

— Угу. — Он повел подбородком в сторону ее супа: — Остынет.

— Мне больше не хочется.

Воскбоун отломил кусочек от ее лаваша, молча сжевал его, запил водой и спросил:

— Вы не будете возражать, если мы съездим на вашу квартиру?

ОНА ПРИВЕЛА ЕГО В СПАЛЬНЮ, к туалетному столику, на котором стояла урна. Взяла ее и протянула Воскбоуну, спросившему:

— Где уборная?

Держа урну над ванной, он поинтересовался:

— Вы ее открывали?

— Конечно, не открывала, — ответила Глория.

Прежде всего, из страха рассыпать прах по квартире.

А кроме того, кому охота смотреть на человеческие останки? Только извращенец, подумала она, только извращенец может получать кайф от гранулированной версии человека, которого он когда-то любил.

— Предпочитаете, чтобы это сделал я?

Спорить ей не хотелось, она отобрала у Воскбоуна урну и щелкнула запором ее крышки.

И сказала: «О черт» — потому что из урны повеяло несомненным ароматом растворимого кофе.

Воскбоун склонился над нею, потянул носом воздух и сказал: «Угу». А затем заткнул сток раковины и секунд на десять открыл кран.

— Что вы делаете? — спросила Глория.

— Человеческий прах нерастворим.

Он поднял урну и бросил щепоть ее содержимого в воду. Прах, опадая в нее, обращался в бурое облачко, светлевшее, расплываясь по раковине.

Воскбоун повернулся к Глории:

— Видите?

Она вырвала урну из его рук и потопала на кухню, уже не боясь рассыпать что-либо. Гневно открыла висевший над кофеваркой шкафчик, сдвинула в сторону огромную банку Карла и вытащила любимую свою большую чашку. Воскбоун, стоя в двери кухни, наблюдал за ней. Глория начала наполнять кастрюльку водой, но быстро сообразила, что температура воды значения не имеет, наполнила из-под крана чашку, высыпала в нее чайную ложку содержимого урны, помешала и — даже не поморщившись — сделала глоток самого затхлого, самого слабенького кофе, какой когда-либо пробовала.