Бумаги оказались фотокопиями финансовых отчетов: отчетов инвестиционного банка, о котором Глория никогда не слышала, посылавшихся по адресу, о котором она тоже никогда не слышала. Отчеты содержали информацию о принадлежавшем Джозефу Чарльзу Геруша счете в банке «Маль-Вёрдхэм Секьюритиз», а отправлялись они по почте — в Калвер-Сити.

— О господи, — пролепетала Глория.

По данным за последней октябрь, на счету Джозефа Геруша лежало десять миллионов шестьсот девять тысяч четыреста пятьдесят восемь долларов и тридцать три цента.

Собственно говоря, длительные размышления Глории не потребовались. Воскбоун ей не понравился, и звонить ему перед тем, как отправиться по указанному в финансовых отчетах адресу — Калвер-Сити, северное отделение «Почтовой службы США», — она не стала.

Удачно найденная парковка внушила Глории неоправданный оптимизм. Она вошла в почтовую контору и попросила о встрече с управляющим. Ожидая исполнения этой просьбы, она наблюдала за послеполуденной очередью — девять человек, — медленно продвигавшейся к единственному работавшему окошку, за которым сидела латиноамериканка одних примерно с Глорией лет. Окошек здесь насчитывалось еще пять, но в каждом красовалась пластиковая табличка:

ОКНО ЗАКРЫТО

ПРОСИМ ОБРАЩАТЬСЯ

В ЛЮБОЕ ИЗ ОТКРЫТЫХ

Стоявшая перед работавшим окошком красивая блондинка отбросила назад упавшие ей на глаза светлые волосы и облизала губы. Латиноамериканка взвешивала и штемпелевала желтые конверты, возвышавшиеся перед нею двухфутовой стопкой. Портфолио свое рассылает, подумала Глория.

В конце концов актриса удалилась, латиноамериканка позвонила, вызывая подмогу, в стоявший перед ней на столе колокольчик. Появился еще один почтовый служащий, вьетнамец, с чьих плеч привольно свисала сорочка, которая любому другому человеческому существу пришлась бы в обтяжку Вся очередь благодарно содрогнулась.

Однако, едва лишь он появился, латиноамериканка выставила и в своем окошке табличку:

ОКНО ЗАКРЫТО

ПРОСИМ ОБРАЩАТЬСЯ

В ЛЮБОЕ ИЗ ОТКРЫТЫХ

и удалилась.

— Какого хера? — поинтересовался лысеющий мужчина в клетчатом костюме. И переместил из одной руки в другую упаковку желтых пластиковых флаконов. — Какого хера тут творится?

Ко времени, когда пришел, чтобы отвести Глорию к управляющему, придурковатого обличия молодой человек с прической Билла Гейтса, очередь укоротилась еще на два человека. Мужчина в клетчатом костюме гневно переминался с ноги на ногу. Глория попрощалась с очередью сочувственным взглядом и пошла за стойку с окошками — в заднюю дверь, а затем по проложенному сквозь скопление коробок, ящиков и тележек тесному лабиринту к двери, на которой значилось: В. БИДДЛЬ.

В. обозначало Веру. Желеобразную и одышливую. С лазурной тенью для век и в очках с усыпанной искусственными бриллиантами оправой — сильно ухудшенная версия мамаши из комедийного сериала 1950-х. В пальцах с красиво раскрашенными под мрамор ногтями Вера вертела спичечную книжечку.

— Нет, этого я вам не скажу, — радостно сообщила она, услышав от Глории просьбу поделиться с ней сведениями о Джозефе Геруша.

— Но…

— У нас правила, — сказала Вера. Она закурила сигару, затянулась, пристукнула ею, чтобы стряхнуть пепел, по стоявшей на столе табличке не курить. — Это вопрос тайны личности.

— Понимаете, — сказала Глория, — умер один человек…

— Мистер Геруша!

— Нет, но…

— Тогда извините. — Вера воткнула сигару в рот и протянула через стол руку: — Рада была познакомиться с вами. Приятного вам дня. Дорогу вы найдете. Пока.

В приемной мужчина в клетчатом костюме уже орал на вьетнамца:

— В чем, мать твою, проблема?

Стоявшая в очереди пожилая дама пробормотала:

— Ну и люди.

Кого она имела в виду, клерка или клиента, Глория не поняла. Возможно, обоих. Клерк, обладавший примерно такой же живостью реакций, какая обычно присуща брынзе, плюс увечным английским языком, никакой авторитетности изобразить, естественно, не мог и, когда «Клетчатый» грозно поинтересовался, почему это он не желает отправлять по почте в Коннектикут двадцать четыре флакона жидкости для снятия лака с ногтей, сильно напрягся в поисках ответа, отчего его грамматика только еще больше пострадала.

— Воспламеняемо, — ответил клерк.

— Это косметика, — заявил «Клетчатый», — тоже туда же, «воспламеняемо»! На востоке этот гребаный бренд не продают, и она каждый день звонит мне из Йельского, мать его, университета. Ты понимаешь, что она учиться не может? Ты, на хер, деньги, которые я за ее учебу плачу, по ветру пускаешь.

Глория решила, что «Клетчатый» — скорее всего, мелкая сошка какой-то расположенной поблизости киностудии, сосланная из Вашингтона в ее выстроенное в ложном стиле ар деко поселение для служащих, которое кишит бухгалтерами и такими же, как он, недоумками. Почему он не воспользовался «Федеральным экспрессом»? Почему стоит в очереди в жалкой почтовой конторе? Потому что мудак, да еще и разбора самого мелкого.

Клерк поднял перед собой ламинированную инструкцию:

ОПАСНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

ОТПРАВЛЯТЬ ПЕРЕЧИСЛЕННЫЕ

НИЖЕ МАТЕРИАЛЫ ПО ПОЧТЕ

ЗАПРЕЩАЕТСЯ

Условное изображение пистолета; такое же — бомбы (с приделанным к ней и уже горящим бикфордовым шнуром); такие же — распылителя краски, канистры бензина, бутылки, украшенные этикеткой с черепом и костьми… Клерк, указав на изображение пламени и значок Ø, сказал:

— Воспламеняемо! Почтой посылать невозможно!

— Я их дочери посылаю, долбоеб!

Клерк беспомощно замахал колокольчиком, взывая:

— Вера, Вера…

— Эй, ты. Жопа. Ты меня слышишь?

— Вера!..

— Эй!

«Клетчатый» бросил свою упаковку на пол, перегнулся через стойку, схватил клерка за грудки. Теперь уж тот завопил ВЕРА ВЕРА ВЕРА от всей души. Люди, стоявшие в очереди, смутились, сконфузились, окаменели; кое-кто, впрочем, торопливо направился к дверям. «Клетчатый», сжимая, точно влюбленный, ладонями лицо клерка, орал: «Ты, жопа с ушами! Вали отсюда обезьян своих ебать, хер моржовый!» Клерк выпустил из руки колокольчик, и тот ударился об пол с коротеньким «дрынь».

Из задней двери выскочила, громко топая, спасательная команда численностью в одну женщину, Веру Биддль. Увидев, что происходит, она подбежала к «Клетчатому» и потянула его на себя, точно заевшую дверцу холодильника. «Клетчатый», отпустив клерка, повернулся к ней. Вера кричала что-то про полицию и про «убирайтесь из моей конторы»…