еще на диете… Лучик, не тряси котятами над столом. Они чудо, но Камиль потом их потискает… Варь, не ори в ухо. Положи Азизу салат…

Кажется, это какой-то дурдом, но блин, за эти счастливые лица можно отдать все на свете. И опешивший Камиль тому подтверждение. Он уже не хмурится. Улыбается, принимая поздравления. Не бурчит, когда мама стирает с его щеки свою губную помаду. Когда Варька опрокидывает стакан сока на его телефон, что я случайно оставила на краю стола. Когда дядя Наиль рассказывает забавный случай из его голопопого детства. Это застолье — совсем не званый ужин у Адель. Тут не проклянут, в лицо ядом не плюнут. Тут можно быть собой.

— Ты подружилась с Лучиком? — Камиль склоняется ко мне уже во время десерта, когда каждый занят отдельным разговором. Мама и дядя Наиль обсуждают рецепт торта, а Варька и Азиз — какую-то музыку: видимо, сошлись во вкусах.

— Она хорошая девочка, — отвечаю, взглянув на это милое создание, играющее с котятами в мягких подушках. — Просто немного запуталась, а посоветоваться не с кем.

— И она советуется с тобой?

— Тебя это удивляет? Я плохого не посоветую. Так что бери пример.

— Тогда мне придется носить шапки с помпонами. Я этого не переживу. — Камиль вилкой тянется к грибам мамы, но я подальше отодвигаю вазочку. — Тебе жалко, что ли?

— Давай хотя бы подождем шесть-восемь часов. Если все, кто пробовал, останутся живы, тогда и мы поедим.

Засмеявшись, Камиль втыкает вилку в оливку и подносит ее ко рту.

— Диета — это тоска, — вздыхает, беря ее зубами.

— А теперь представь, что ждет тебя, когда я буду стареть и бороться с лишними килограммами. Ты же будешь есть ботву со мной за компанию.

— Ты собираешься стареть рядом со мной? — жуя, усмехается он. — Боже, за что мне такое наказание?

За разговорами, шутками и смехом день пролетает, как один миг. Варька спохватывается помочь мне прибраться, но ее останавливает мама.

— Не надо! Сама уберется!

Ну, мама! Елки-палки! Знает же, что я квартиру сняла Камилю, а не нам двоим! А еще знает, что я не уйду, не убрав этот бардак.

Они с дядей Наилем заговорщически улыбаются, одеваясь, а я едва могу скривить губы. Что бы я без вас делала?!

Варька уже присоседилась в машину к Азизу и Лучиане, хотя им не по пути. Целуя меня в щеку, она не упускает возможности шепнуть:

— Твой бандит — огонь!

— Ты про «Олега» то же самое говорила.

— Я была молодая и глупая, — смеется она. — Не сдавайся, Аська. Клевый мужик.

Я украдкой поглядываю на пожимающего руку дяди Наиля Камиля и чувствую, как щеки снова вспыхивают. Я что, всю жизнь буду краснеть при нем?!

— Насть, ты про салон не забыла? — напоминает мне Лучиана. — Завтра в два.

— Да-да, все в силе, — киваю я девочке, крепко обняв ее и поцеловав в висок.

Наконец проводив всю эту шумную компанию, я запираю дверь и выдыхаю. Вроде устала, но все равно счастлива, что все так хорошо прошло.

Медленно оборачиваюсь в закладывающей уши тишине. Сейчас уберусь, постелю себе на диване и…

Мощью знакомых сильных рук меня припечатывает к двери. Бездна темных глаз в полумраке коридора становится еще глубже. Тяжелое сбивчивое дыхание касается моей щеки, змейкой ползет по шее и возвращается. Он изучает меня, как хищник жертву. Наслаждается моим трепетом. Плавно поднимает мои руки над головой, вытягивает вверх, скрещивает наши пальцы, обжигая меня своими ладонями, и вкрадчиво шепчет мне в губы:

— Зря осталась, красавица. Заточила себя в клетку с голодным диким зверем…

Глава 3. И пусть весь мир подождет

Камиль

Я настолько близок к ней, что ее вероятность сжаться сводится к нулю. Тусклый свет бликами играет в ее округленных от испуга глазах, словно кто-то рассыпал в них золотую пыльцу. Она кажется такой робкой, застенчивой, беззащитной, но я-то знаю, какая тигрица живет там, внутри.

Еле дышит, совсем не шевелится, ногтями впивается в мои руки. Девочка-факел, которая даже не представляет, какую энергию таит в себе.

— Ками-и-иль… — выдыхает она мне в губы с такой нежностью и желанием, что у меня кровь закипает.

Стискиваю зубы и крепче сжимаю ее тонкие пальцы. Обещал же силой не брать. Но она вроде не отталкивает. И в то же время убийственно напугана моим напором.

— Ты сглупила, девочка, — шепчу, взглядом блуждая по ее лицу. — Упустила шанс сбежать. Теперь не жалуйся…

— Поцелуй уже, — с надрывом молит она, приводя меня в замешательство. — Сколько можно болтать…

Я обрываю ее упреки, впившись в ее сладкие, манящие губы каким-то первобытным, стихийным поцелуем. Так даже голодные гиены на свежее мясо не кидаются. Но я слишком долго ждал. Не мог позволить себе такую вольность, когда ее ангельские руки касались меня. Когда она мило посапывала на больничной койке, а я собирал простыню в кулаки и рычал в подушку, жаждая сделать ее своей.

Не знаю, откуда во мне находились остатки здравого разума. Наверное, мои слова, убившие Римму, вовсе не отмаз от бывшей, а истина, пустившая корни где-то в груди.

«Я люблю ее».

Удивительно, как легко дались мне эти три слова тогда, и как тяжело от них сейчас. Тяжело от ответственности, что они накладывают. Любить — это не только дарить цветы, ужинать в ресторане и танцевать под луной. Любить — это оберегать, ценить, уважать, жертвовать. Способен ли я на это? Медсестричка думает, что да. Мне бы хоть каплю ее уверенности.

С виду скромная, вечно краснеющая от одного моего взгляда, сейчас она полыхает пламенем, отвечая на мой поцелуй с преданным самозабвением. Всегда милая, упертая медсестричка превращается в свирепую, ненасытную самочку.

Стоит мне ослабить пальцы, как ее руки соскальзывают и опускаются на мои плечи. Она собирает ткань моей рубашки в свои маленькие, но сильные кулачки и тянет в стороны, не замечая треска, с которым отлетает пара пуговиц. Распаляет меня своей эффектной отдачей, ноготками пройдясь по шее и запустив их в волосы.

И только заоравший на всю квартиру телефон прерывает наше уединение.

Жаль, что Варвара не утопила его в стакане гранатового сока!

Медсестричка чуть отстраняется, медленно закончив поцелуй и с томлением прикусив губу. Непорочно и до безумия пленительно. Еще медленней открывает глаза и смотрит на меня с былой невинностью.

— Не ответишь?

— Ты же мой секретарь, — улыбаюсь я, пальцами погладив ее по щеке. — Что скажешь?

— У тебя выходной, — отвечает она, бросаясь на мою шею.

Подхватив ее под бедра, усаживаю на