— Ты не ушла, — он смотрел на нее в упор, не мигая. — Со мной осталась.

— Да, — подтвердила Стася, уже предчувствуя следующий вопрос.

— Почему?

— Что, почему? — она попыталась подняться, но запуталась в пледе и непременно рухнула бы обратно, если бы Ян не придержал ее. — Почему не бросила человека с температурой под сорок, едва стоящего на ногах… без помощи? Ты даже в бреду от скорой отказывался! Что мне оставалось?

Он молчал, сжимая губы в тонкую линию, а Стася нервно хихикнула:

— А ведь я уже и забыла, каким упертым ты можешь быть!

— Мне бы такую короткую память! — с горечью в голосе усмехнулся Ян.

Повисла неловкая пауза. Отчетливо ощущая напряжение, растущее между ними, Стася поправила одежду, прическу. Размяла затекшую шею.

— Долго я спала? — направила их разговор в другое русло.

— Не знаю, — Ян неопределенно пожал плечами. — Я сам недавно проснулся.

Сверившись с часами, она изумленно охнула:

— Ничего себе! Мы дрыхли почти три часа!

— Серьезно?

— Да. Я засекла время, когда таблетки тебе дала.

— Ну, со мной все ясно, — со странной интонацией протянул Ян. — А ты-то чего не высыпаешься? Материнство так утомляет или поклонники спать не дают?

Очаровательно улыбнувшись, Стася оставила его вопрос без ответа.

— Ну, раз тебе лучше, — выразительно вскинула брови, — значит мне пора.

Ян кивнул, буркнув простуженным голосом:

— Конечно-конечно. Только сперва…

— Что?

Его взгляд потемнел. А голос осип еще сильнее, когда он произнес:

— Хочу тебя… как следует… отблагодарить. За помощь.

Глава 37

— Не нужно! — отмахнулась Стася, запрещая себе даже думать о том, как двусмысленно прозвучали его слова. И как кровь воспламенилась в венах от этой двусмысленности. — Мне не нужна ничья благодарность. Поправляйся.

Стараясь не смотреть на него, она схватила свою сумочку. Градусник и все прочие медикаменты оставила Яну, коротко проинструктировав его:

— Это жаропонижающее. Это противовирусное. А этим обрабатывать руки.

— А обезбол где? — припечатал ее тяжелым и крайне напряженным взглядом Костров. Стася даже растерялась по ним. Зависла на миг. Нахмурилась.

— Какой обезбол? — выдохнула еле слышно.

— Сильный, — Ян решительно шагнул к ней. — И очень-очень действенный.

— Я не совсем тебя…

Он заставил ее замолчать, прижав палец к губам, а сам вкрадчиво шепнул:

— Больше нет сил терпеть. Хочу, чтобы всю боль, как рукой сняло и…

— А что у тебя болит?

— … память напрочь отшибло! — все же закончил он фразу, вынуждая Стасю напрячься всем телом. Теперь она понимала, о чем идет речь. Вот только не знала, как реагировать на его откровения. Она молчала, с опаской поглядывая на Яна, чем лишь сильнее злила его. Схватив ее за плечи, он вдруг заорал:

— У тебя есть такая таблеточка, Стася? Есть? Так давай же ее сюда! Давай!

Ломая ее жалкое сопротивление, прижался своим горячим лбом к ее лбу.

— Меня вылечим, — прокаркал чужим голосом. — Тебя вылечим. Нас вылечим.

Его слова подействовали на нее странно. Ощущались жесткой пощечиной. Отрезвляющей оплеухой. Внутри зрела буря, обуздать которую Стася была уже не в состоянии. Ярость на бывшего мужа затмила разум. Искала выхода.

— Вылечим? — зашипела Стася, дрожа, как в лихорадке. — Что именно ты собрался лечить? Каких еще… нас? Оглянись! От нас ничего не осталось!

— Да, — он нервно сглотнул. — Не осталось. И как только мы это… допустили?

— Мы? — задохнулась она, оторопев от услышанного. — Мы допустили? То есть… Ты сейчас серьезно, Костров? По-твоему, это я разрушила нашу семью? В чем ты меня винишь, а? В том, что я не смогла тебя простить и не дала тебе второго шанса? В том, что уехала и подала на развод, чтобы не слушать ту жалкую ложь, которую ты готов был лить мне в уши? В том, что я действовала по ситуации и спасалась, как могла? Как умела? В том, что я не позволила тебе и дальше делать из меня дуру, и вытирать об меня ноги? Ну, извини, дорогой! Прости, что не оправдала твоих ожиданий! Что не стала тебе идеальной женой — всепонимающей и всепрощающей безвольной овцой! Я не кукла, и не пустышка, Ян! Я живая! У меня тоже есть сердце! Мне тоже бывает больно! И нет — это не я тебя предала! Не я всадила нож тебе в спину! Не я первой шагнула за грань! Не я обманывала тебя хрен знает, сколько времени! Не я трахалась на стороне со всякой швалью!

Не сдержавшись, Стася ударила его ладонями в грудь и отчаянно закричала:

— Я тебя любила! Я тобой дышала! Я жить без тебя не могла! И даже в самых смелых фантазиях никого кроме тебя рядом с собой не видела! В моей вселенной лишь ты существовал! Ты один был моим миром! Я доверяла тебе так, как самой себе не всегда доверяла! И чем же ты мне за это отплатил? Чем, Ян? Тем, что… у меня за спиной… со своей белобрысой сукой развлекался? А возможно, и не только с ней? И после этого у тебя язык поворачивается говорить, что это все допустили мы? Мы, черт подери?! Нет, любимый! Нет! Нас уничтожил ты! Своими руками! А теперь, когда от нас с тобой, от нашей семьи, от нашего прошлого остался только пепел, ты вдруг раскаялся? Теперь ты страдаешь и таблеточки волшебные ищешь? Чтобы боль заглушить и память стереть? Знаешь, я и сама бы от них не отказалась! Горстями жрала бы их вместо витаминов! Вот только… таких таблеточек еще не придумали, Ян! Как и защитных оберегов от лжецов и предателей!

Костров молчал, но было видно, каких трудов ему это стоило. Он едва себя контролировал — об этом кричало абсолютно все в нем. Безумный взгляд. Рваное дыхание, толчками вырывающееся из груди. Стиснутые зубы, кулаки. Кадык, ходящий ходуном. И вены, страшно взбугрившиеся на шее.

— Я. Тебя. Не. Предавал! — отчеканил он вдруг ледяным тоном.

— Серьезно? — наигранно рассмеялась Стася. — То есть, я все это сама…

— Предают душой! — прозвучало с надрывом. — Предают сердцем!

— Предают поступками! — возразила она, качая головой. — Предают телом!

— Стася…

— Ой, называй как хочешь! — горько усмехнулась она, пряча за холодной улыбкой собственную агонию. — Суть от этого не изменится. Как и мое отношение к произошедшему. Хотя… открою тебе страшную тайну — я до последнего не верила в твое предательство. До самого конца. Как дура конченная, надеялась… что это все — ошибка или чья-то жестокая шутка. Я в любую твою ложь готова была поверить. Сама тебе оправдания придумывала, лишь бы только не смотреть