Но Стася застыла посреди комнаты оловянным солдатиком, осознав с предельной четкостью, что решать проблему ей придется самостоятельно.

— Ладно! — процедила сквозь зубы. — Как знаешь!

После чего вытряхнула на пол содержимое своей сумочки, в поисках лекарств, купленных как раз на этот случай. Сбегав на кухню, наполнила первый попавшийся стакан водой, выдавила в руку несколько таблеток — противовирусное и жаропонижающее средства, и протянула их Яну.

— Что это за дрянь? — скривился он, едва увидел. — Не надо!

Но Стася не собиралась с ним церемониться и уговаривать, как в прежние времена. Нет. Она силой запихнула таблетки ему в рот, пользуясь его временной дезориентацией и заторможенной реакцией.

И тут же приставила стакан к его губам со словами:

— Пей!

Ему не оставалось ничего, кроме как подчиниться.

Жадно осушив воду — всю, до капельки, Ян мгновенно отключился.

А Стася засекла время, отобрала у него одеяло и приоткрыла окно, дабы проветрить помещение. Сама же направилась на кухню, прихватив с собой сумку с продуктами. Распределив ее содержимое по полкам почти пустого холодильника, она вскипятила воду и заварила ароматный чай. Спустя двадцать минут вернулась к Яну. Температура не спадала, хоть таблетки и должны были уже подействовать. И это сильно напрягало. Подгоняемая тревогой, Стася решила перестраховаться. Наполнила таз холодной водой, вооружилась полотенцем и приступила к обтиранию. Руки, ноги, плечи.

Задрав футболку до уровня подмышек, она протерла и его обнаженный торс.

Затем, сполоснув полотенце и отжав совсем немного, приступила к лицу.

Ян пребывал в глубочайшей отключке, и вообще никак не реагировал на ее манипуляции. Лишь кожа, покрывающаяся крупными мурашками — явное свидетельство того, что она была. Соорудив у него на лбу некое подобие компресса, Стася уселась на край дивана. Только сейчас и заметила, как сильно ее саму колошматит. Как дрожат руки, и подкашиваются колени.

— Ян? — произнесла вслух, желая убедиться в очевидном.

И когда он никак на ее оклик не отреагировал, она склонилась над ним.

Близко-близко. Несколько бесконечно долгих мгновений пристально разглядывала его суровое мужественное лицо. Затем, ощущая себя закоренелой преступницей, мазнула подушечкой пальца по его виску. Щеке. Очертила контуры губ. Зачем? Сама не знала! Не отдавала отчета своим действиям. Но… на это безобидное прикосновение внутри что-то отзывалось. Оживало. А вместе с тем и боль оживала. И обида. И воспоминания. Вскочив с дивана, как в одно место ужаленная, Стася подошла к окну. Ей хотелось все забыть. Ей хотелось все помнить. По ней плакала психушка, ибо нормальных людей не рвет на части от столь острых и противоречивых эмоций.

«Однажды я смогу с этим справиться!» — пообещала себе. — «Однажды все переболит, перегорит. Забудется. И я смогу начать все с чистого листа…»

Тяжело вздохнув, Стася закрыла окно. Собиралась проверить Яна, но заорала в голос от неожиданности, едва обернулась — он стоял рядом. Менее, чем в шаге от нее. Здоровенный. Обессиленный. И похоже, не совсем адекватный.

Его по-прежнему шатало, но он каким-то чудом держался на своих двоих. И… сверлил ее безумным взглядом. Абсолютно-абсолютно безумным.

— Снишься, да? — прокаркал Ян чужим голосом, пропуская сквозь пальцы ее волосы. — Снова снишься? Снись чаще! Хоть здесь ты… все еще моя!

Не дав опомниться, с глухим утробным рычанием он дернул Стасю на себя.

Да только силы не рассчитал. Рухнул на колени, увлекая и ее за собой.

Взвизгнув, она попыталась отползти в сторону, но Ян подмял ее под себя.

Ну, как подмял? Пришпилил спиной к полу, а сам улегся сверху. На нижнюю часть ее тела. Так, что теперь стискивал бедра и вжимался лицом в ее живот.

— Ян? — завозилась Стася в надежде достучаться до него. — Перестань!

Но в ответ услышала лишь сиплое:

— Не хочу! Не хочу просыпаться!

— Ты не…

— Там, в реальности, — задрав кофту, он прижался огненным лбом, лицом, губами к ее обнаженной коже. — Я тебя потерял…

— Ян!

— Там… не получилось у нас долго и счастливо, малыш! — самозабвенно шептал Костров, вынуждая Стасю притаиться. — А хотелось ведь, как в песне: спасибо за день, спасибо за ночь, спасибо за сына и… за дочь!

Она дернулась, как от удара хлыстом, ощутив на коже горячую влагу.

И далеко не сразу сообразила, откуда она там взялась. А когда поняла…

— Ян, ты чего?

— Ты назвала ее Настей! — угрюмо пробормотал Костров заплетающимся языком. — Свою дочь от другого мужика ты назвала именно Настей! Мелочь вроде — умом понимаю. Но такой раздрай в душе, что просто п*здец! Я столько раз предлагал тебе назвать так нашу дочку — нашу! Но… ты никогда не рассматривала это имя. И даже не догадывалась, почему я его так люблю. А все ведь до банального просто — в ее имени зашифровано… твое! И мое тоже. Ана-Стасия. Ана — созвучно с Яной, а Стасия… ну, теперь поняла?

Поняла. Но не могла выдавить из себя ни звука — боялась разреветься.

И даже с облегчением приняла тот факт, что Ян снова отключился.

Уснул прямо на ней, намертво вцепившись руками в ее бедра.

Глава 36

Первые минут пять Стася вообще не двигалась. И… кажется, совсем не дышала. Ее штормило от близости Яна. Точно дурманом накрывало от его запаха. Прикосновений. Объятий. От давно забытых ощущений, которые он будил в ней своими действиями — такими пьянящими, такими знакомыми.

До боли, до умопомрачения, до дрожи знакомыми. И эти самые ощущения… стальным тараном сокрушали броню, в которую Стася укуталась с головы до ног. Они на куски ее разрывали и острыми шипами впивались прямо в душу. В сердце. Туда, где все так беззащитно. Оголено. Так изранено и уязвимо. Туда, где еще не зажило. И почему-то… до сих пор не отболело. Впрочем, теперь Стася догадывалась, почему. Догадывалась, но боялась признаться в этом даже самой себе. Продолжая лежать под Яном (в ловушке между полом и его телом), чувствуя на себе его вес и впитывая жар кожи, начинала понимать, как сильно она по нему скучала все эти годы. Как сильно истосковалась и измучилась. Не по мужской ласке, заботе. Нет. Именно по нему. По Яну. Несмотря на его предательство, невзирая на то, что он сотворил с ней… с ними, ее душа все еще тянулась к нему. Робко и трусливо, каждую секунду ожидая нового удара, но… тянулась. Вопреки здравому смыслу. Вопреки клятвам и обещаниям, данным самой себе. Вопреки ненависти, которой Стася отгораживалась от бывшего мужа, словно непробиваемым щитом. Как страшно было это осознавать! Как мучительно