По своему роду деятельности УБОП отличается от уголовного розыска тем, что УР работает «от преступления», УБОП же – «от группировки». Если для УР сразу включается «счетчик» отведенного времени на раскрытие преступления, то УБОП находится в свободном плавании, ни за что при этом не отвечая, и может годами разрабатывать ту или иную преступную группировку, с нулевым результатом на выходе. Накатанная схема «заработка» УБОПа – закрытие уголовных дел против богатеньких коммерсантов, которые сами же и возбуждали. Ладно бы кормились убоповцы со своих оперативных разработок, но зачастую УБОП, когда собранные иными милицейскими подразделениями материалы пахли большими деньгами, всеми правдами-неправдами забирал «хлебные» уголовные дела на том якобы основании, что речь идет об организованной преступной группе. После того как материалы попадали в УБОП, борцы с организованной преступностью продавали фигурантам дела вещдоки, а само уголовное дело после этого благополучно закрывалось ввиду невозможности что-либо доказать без вещественных доказательств.

Что касается основного направления своей деятельности – борьбы с организованной преступностью, УБОП вел эту борьбу весьма избирательно: «крышевал» преступные группировки, с которых убоповцы имели постоянный доход, а для картинки успешной борьбы с преступностью изобличал в основном те ОПГ[9], которые плохо контактировали с правоохранительными органами.

По статистике у нас ежегодно разоблачают не десятки, а сотни и тысячи организованных преступных групп и группировок. Другой вопрос, что это за группировки? Собралась, например, троица алкоголиков, и, дабы излечиться от тяжкого похмелья, ограбили они пивной ларек. Их тут же поймали. Вот и готова «галочка» для УБОПа – раскрыта и задержана организованная преступная группа: украли ящик пива.

Честных оперов уголовники уважали, хотя и ненавидели. Продажных же ментов воры презирали и ненавидели вдвойне. Черкасова обвинить в продажности не мог никто. Он был из тех «последних могикан», кто пришел в милицию по призванию и смысл своей профессии видел в бескомпромиссной борьбе за восстановление справедливости.

Отработав более двадцати лет в уголовном розыске, Черкасов заимел себе по долгу службы врагов не только в криминальном мире. За принципиальный характер его не жаловали ни коррумпированные судьи с прокурорами, ни собственное милицейское начальство.

Поскольку прожить на одну милицейскую зарплату, не говоря уже о том, чтобы прокормить на нее семью, невозможно даже чисто теоретически, Михаил Черкасов не вставал в позу оскорбленной невинности, когда заявители хотели материально вознаградить его за оказанную им помощь. По сути, такие неофициальные вознаграждения квалифицировались как взятка, поскольку он был должностным лицом, но разница между «премиальными» и банальной взяткой все же есть. Если опера раскрыли, к примеру, квартирную кражу и вернули хозяевам похищенное или нашли угнанную машину и «терпила» сам захотел отблагодарить ментов определенным (им самим) количеством денежных знаков – это скорее чаевые, чем взятка. Вот если мент по собственной инициативе затребует сумму желаемого «поощрения», это будет, безусловно, вымогательством взятки. Черкасов и сам не вымогал, и того же требовал от своих подчиненных. Принцип тут был простой и понятный: решил человек отблагодарить оперов материально – никто не упрекнет их за то, что они взяли честно заработанные ими деньги. Но мент-вымогатель – преступник уже по определению, такой «оборотень в погонах», если ему хорошо заплатят, предаст интересы службы не задумываясь, и потому к уличенным в вымогательстве коллегам Черкасов был непримирим. А что касается «премиальных», то в уголовном розыске он получал «чаевые» от тех, кому помог по долгу службы благодаря своему профессионализму, а не служебному положению.

Создав после увольнения из милиции собственное частное детективное агентство, Михаил Черкасов получал теперь от клиентов денежное вознаграждение за проделанную работу совершенно законно. Кому же он перешел дорогу, что его агентство решили подставить в заказном убийстве, оставалось сейчас только гадать. Возможно, это было местью кого-то из его врагов, которых у Черкасова за годы службы в уголовном розыске набралось бы на целую криминальную армию, и вычислить среди них «Игрока» сейчас было нереально.

Позвонившая ему поздно вечером Зоя Василевская ничем не могла его порадовать. Все обстояло намного хуже, чем он предполагал, и поскольку это был не телефонный разговор, она предложила ему встретиться на какой-нибудь нейтральной территории. Михаил предложил ей поужинать в ресторане, чтобы в спокойной обстановке обсудить «дела их скорбные». Зое его предложение понравилось.

– Тогда жду тебя возле ресторана «Мафия». Знаешь такой? – спросил он.

– Обедала там как-то. Неплохая у них кухня.

– Ну а сейчас давай поужинаем.

– О’кей! – с готовностью отозвалась Зоя, отметив про себя, что Михаил выбрал ресторан с таким оригинальным названием явно с намеком. «Мафия, закон “омерты”» – нет, не верю, чтобы такой «правильный мент», как Черкасов, связался с мафией.

Минут через сорок (быстрее не получилось из-за пробок) Зоя на такси подъехала к ресторану. К этому времени Михаил уже заказал им столик на двоих. Когда к ним подошел официант, они заказали себе блюдо с экзотическим названием «Изумрудный дракон» из копченого лосося, авокадо, красной и черной икры, а на десерт Зоя выбрала себе профитроли в шоколадной глазури. Поскольку Михаил был за рулем, крепким напиткам они предпочли тоник.

За таким столом приятно было обсуждать даже самые неприятные вещи. Как Зоя выяснила в городской прокуратуре, основная и единственная на сегодня версия следствия была такая: Черкасов, используя возможности своего детективного агентства, организовал слежку за владельцем рынка «Южный» для того, чтобы навести на него киллера. А осуществлявшие по его указанию наружное наблюдение за Баранниковым детективы Купреянов и Еремин должны были обеспечить киллеру возможность отхода, для чего они под предлогом задержания убийцы по горячим следам поднялись на чердак, откуда снайпером был произведен выстрел, и отвлекли на себя внимание оперативно прибывшей группы захвата.

– Такие, во всяком случае, показания дал твой Еремин, – обескураженно развела руками Зоя. – Да еще и вдова Баранникова под протокол заявила, что твою Римму Кузьменко она не знала и никогда о ней раньше не слышала, и, соответственно, не могла от своего имени поручить незнакомой ей девушке обратиться в «Щит». В общем, твой оформленный по всем правилам договор с Кузьменко об оказании частных детективных услуг после ее убийства превратился в главную улику против тебя.

– Ну, понятно. Ай да «Игрок», ай да молодец! За всю свою милицейскую практику я еще не сталкивался с такими идеально продуманными преступлениями. А кто из прокурорских ведет это дело? – осведомился Михаил.

– К сожалению, не я. Расследование поручили нашему «важняку» – Юре Ползучеву.

– Не знаю такого.

– А это кадр из молодых да ранних. Юрику всего двадцать пять лет, а он уже у нас старший следователь по особо важным делам. Как «важняк» он пока ноль без палочки, но заносчив не по годам. В общем, типичное «молодое дарование». Папа у него – зампредседателя горисполкома, ну и пристроил своего сыночка после окончания юракадемии к нам в городскую прокуратуру решать вопросы, чем раздутый от самомнения Юрок успешно и занимается.