– Уордл отстаивал именно такую версию, – после долгой паузы выговорил Страйк. – Якобы это нога украинки, которая занималась проституцией и в последний раз была замечена с Диггером Мэлли.

Робин чувствовала, что он недоговаривает. Она с тревогой посмотрела на босса.

– У нее дома обнаружены мои письма, – сказал Страйк. – Две штуки, с моей подписью.

– Но ты же ей не отвечал!

– Уордл знает, что это фальшак. По всей вероятности, отправитель переврал мое имя и подписался «Камерон», но меня все равно замарал.

– И что в этих письмах?

– Он отказывается уточнять по телефону. Кстати, ведет себя вполне прилично. А ведь мог бы и подгадить.

Впереди возник Букингемский дворец. Гигантская мраморная королева Виктория неодобрительно взирала на растерянную, страдающую от похмелья Робин, но вскоре скрылась из виду.

– Нам, видимо, предложат посмотреть на фотографии трупа, чтобы мы по возможности опознали жертву.

– Что ж… – сказала Робин с напускным равнодушием.

– Ты в порядке? – спросил Страйк.

– Да все нормально, – ответила она. – Обо мне не беспокойся.

– Я сегодня утром так или иначе собирался звонить Уордлу.

– Зачем?

– Вчера вечером, по пути из «Хэзлиттса», я заметил, что в переулке маячит здоровенный мужик в черной вязаной шапке. Что-то в его движениях меня насторожило. Я ему покричал – хотел попросить огонька, а он бросился бежать. Вот только не надо, – предупредил Страйк, хотя Робин еще не произнесла ни звука, – говорить, что у меня начался психоз или разыгралось воображение. Сдается мне, он за нами следил, и вот что еще я тебе скажу… мне кажется, он же был и в пабе, когда я туда зашел. Он сразу смылся, так что лица я не видел – только затылок.

К его удивлению, Робин не отмахнулась от этих сведений. Сосредоточенно нахмурившись, она попыталась вызвать в памяти какое-то смутное впечатление.

– А знаешь… я ведь тоже где-то видела здоровяка в шерстяной шапке… да-да, он стоял в подворотне на Тотнэм-Корт-роуд. Правда, лица было не разглядеть.

Страйк тихо ругнулся.

– Только прошу, не отстраняй меня от расследования. – Голос Робин зазвучал на полтона выше, чем обычно. – Прошу тебя! Я прикипела к этой работе.

– А если этот гад тебя выслеживает?

Ее зазнобило от страха, но решимость пересилила все остальное. Чтобы изловить этого зверя, кем бы он ни оказался, стоило заплатить практически любую цену…

– Я буду бдительна. У меня целых две тревожные кнопки.

Страйка это не убедило.

Они вышли у Нового Скотленд-Ярда; их сразу же проводили наверх, в разделенный перегородками общий зал, где Уордл, без пиджака, стоял в окружении группы сотрудников. При виде Страйка и Робин он сразу прервал беседу и пригласил детектива с помощницей в небольшой кабинет для совещаний.

– Ванесса! – позвал он через дверь, пока Страйк и Робин устраивались за овальным столом, – письма у тебя?

Сержант Эквензи почти сразу принесла две распечатки в прозрачных пластиковых папках и копию, снятую, как понял Страйк, с тех рукописных посланий, которые он передал Уордлу в «Старой синей колодке». Открыв блокнот, сержант одарила Робин улыбкой, которую та сочла приторной, и села рядом с Уордлом.

– Кофе хотите или еще чего-нибудь? – предложил Уордл, но Страйк и Робин помотали головами.

Уордл подтолкнул распечатки писем через стол Страйку. Тот прочел и подтолкнул их к Робин.

– Я этого не писал, – обратился Страйк к Уордлу.

– Кто бы сомневался, – сказал Уордл. – А вы, мисс Эллакотт, не отвечали от имени Страйка?

Робин помотала головой.

В первом письме говорилось, что Страйк действительно сам организовал для себя ампутацию, а для прикрытия с успехом использовал историю насчет самодельного взрывного устройства в Афганистане, только не мог понять, как об этом узнала Келси, и умолял его не выдавать. Под конец лже-Страйк соглашался помочь ей избавиться от того, что ее так долго «тяготило», и спрашивал, где и когда они могли бы встретиться наедине.

Второе письмо, совсем краткое, подтверждало, что Страйк придет к девушке третьего апреля в семь вечера.

Оба были подписаны густо-черным: «Камерон Страйк».

– Вот это, – сказал Страйк, подвинув к себе второе письмо после того, как Робин закончила чтение, – выглядит так, будто она сама предлагает время и место.

– Ты предвосхитил мой следующий вопрос, – сказал Уордл. – Тебе вообще приходило второе письмо?

Страйк посмотрел на Робин, но она только покачала головой.

– Ладно, – продолжил Уордл, – тогда для протокола: когда в агентство поступило подлинное письмо от… – он сверился с ксерокопией, – Келси, за ее собственноручной подписью?

Ответ взяла на себя Робин.

– Конверт хранится у меня, в ящике для ши… – (на лице Страйка мелькнула тень улыбки), – в ящике для корреспонденции, поступающей самотеком. Можно проверить штемпель, но, если я правильно помню, оно поступило в начале текущего года. Скорее всего, в феврале.

– Так, хорошо, – сказал Уордл, – мы пришлем своего сотрудника и конверт изымем. – Увидев, что Робин занервничала, он улыбнулся. – Успокойтесь: я вам верю. Какой-то законченный псих надумал подставить Страйка. Но концы с концами не сходятся. Кто стал бы убивать ножом женщину, расчленять и отправлять ее ногу к себе в агентство? Зачем он стал бы оставлять свои же письма в квартире?

Робин попыталась улыбнуться.

– А она была убита ножом? – вклинился Страйк.

– Сейчас устанавливают, что конкретно стало непосредственной причиной смерти, – ответил Уордл, – но на торсе имеются две глубокие раны – эксперты почти уверены, что убийца нанес их до расчленения.

Под столешницей Робин стиснула кулаки, впившись ногтями себе в ладони.

– Далее, – продолжил Уордл, и сержант Эквензи, щелкнув авторучкой, приготовилась стенографировать, – кому-нибудь из вас знакомо такое имя: Оксана Волошина?

– Нет, – ответил Страйк, а Робин молча покачала головой.

– Похоже, это настоящее имя жертвы, – пояснил Уордл. – Этим именем был подписан договор о найме жилого помещения, и хозяйка утверждает, что девушка предъявила удостоверение личности. Якобы она была студенткой.

– Якобы? – переспросила Робин.

– В настоящее время мы уточняем, так ли это, – сказал Уордл.

«А ты, естественно, уверен, – подумала Робин, – что она была проституткой».

– Судя по письму, она хорошо владела английским, – отметил Страйк. – Если, конечно, она сама это написала.

Робин совсем запуталась.

– Если некто фабрикует письма от меня, почему он не мог точно так же сфабриковать письмо от ее имени? – обратился к ней Страйк.