Рабик обеими ладонями взял руку Савин и улыбнулся ей. У него была такая открытая, честная, восхитительная улыбка!

– Мы должны верить друг в друга, – просто сказал он.

И этого было достаточно, чтобы она тоже улыбнулась.

– К вам гражданин Корт, – объявила Зури от двери.

– Корт? – Имя всплыло в памяти из глубокого прошлого, словно ей объявили о визите великого Иувина. Савин беспорядочно потыкала пальцами в свой парик, пытаясь собрать обрывки былой самоуверенности. Братья Зури выскользнули из комнаты. – Хорошо, пусть войдет… наверное.

– Леди Савин!

Было очевидно, что Корт процветает. Его одежда была, разумеется, простого покроя, поскольку простота была в моде, но Савин умела на взгляд отличить дорогую материю. К тому же заколка в виде разломанных цепей, которую он носил, чтобы показать свою преданность простому человеку, была усыпана маленькими бриллиантами.

– Гражданка Савин.

Когда-то она была способна калибровать свою улыбку с аккуратностью пушкаря, наводящего свое орудие. Теперь улыбка казалась на ее лице неуклюжей, словно некогда любимые сапожки, которые уже не совсем впору.

Взгляд Корта мельком скользнул по шраму на ее лбу – и его улыбка стала еще шире:

– В любом случае вы прекрасны как никогда!

Не в бровь, а в глаз – учитывая, что на ней было бесформенное, мешковатое платье для кормления, а сама она осунулась от недосыпа и не была ни накрашена, ни напудрена. Ее старая одежда шла ей не больше, чем ее улыбка. Несколько дней назад Савин попыталась втиснуть свое материнское тело в одно из более свободных платьев – и сама поразилась, до чего тоненькой она когда-то была.

Корт взял ее руку в свою слегка потную лапу и наградил ее сердечным поцелуем в щеку. Глядя со стороны, никто бы не предположил, что однажды он пытался обвести ее вокруг пальца, в то время как она угрожала ему грязными слухами, разорением и, в конечном счете, физической расправой. Однако теплота их приветствия лишь показывала, какими они оба были превосходными бизнесменами. В конце концов, что еще остается, кроме прощения, когда речь идет о прибылях?

– Как поживает ваш муж?

– Он… – Калека, борющийся за место под солнцем, снедаемый болью и сжигаемый гневом. – Приспосабливается к своим ранениям.

– И, тем не менее, я ни разу не видел, чтобы он пропустил собрание Ассамблеи, хоть в дождь, хоть в ведро. Из него получился отличный оратор! – Корт благожелательно улыбнулся, заглядывая в кроватку. – Это у нас кто?

– Моя дочь Арди. – Савин чувствовала абсурдную гордость за своих детей и была рада ими похвастаться, даже перед людьми, чье мнение ей было совершенно безразлично. – Названа в честь моей матери. И почти такая же требовательная.

– Я инженер и не всегда вижу, что люди находят в детях, но эта малютка… – И он потыкал ее толстым пальцем. – Эта малютка просто красавица!

Маленькая Арди только недавно начала фокусировать взгляд, но сейчас она устремила его на румяное лицо Корта, и ее ротик начал подозрительно кривиться. Очевидно, она уже сейчас была превосходным знатоком характеров.

– А это мой сын Гарод. – Савин подвела Корта ко второй кроватке. – Назван в честь отца Лео.

– Не в честь первого короля Союза?

– Сомневаюсь, что это было бы созвучно нашей эпохе.

– И правда, наш последний монарх практически лишился какой-либо поддержки. Не считая немногочисленных твердолобых консерваторов на востоке Миддерланда, ему больше никто даже не кланяется, не говоря уже о том, чтобы преклонять колени.

– Да, теперь мы все равны…

Впрочем, еще не так давно Савин преклоняла колени перед королем, умоляя его пощадить жизнь ее мужу. А незадолго до этого она преклоняла перед ним колени в кабинете Суорбрека… по совсем другим причинам.

– Я слышал, что его держат взаперти в шести комнатах дворца, под постоянной охраной, – злорадно продолжал Корт. – Ему приходится просить разрешения, чтобы воспользоваться латриной. Только представьте!

Савин не хотелось это представлять. Орсо выказал милосердие по отношению к ней и ее мужу, как бы мало они его ни заслуживали. Больше милосердия, чем выказала бы она на его месте. Она подумала о том, что готовит ему будущее – теперь, когда ломатели все больше усиливают свою хватку, когда люди забывают прошлое и все меньше и меньше нуждаются в нем как во вселяющей уверенность символической фигуре… Ее брат, Орсо.

Она вздрогнула, как всегда, когда ей приходила эта мысль. Что будет, если секрет каким-то образом выплывет наружу? Если они узнают, что ее дети – внуки короля Джезаля…

Корт взмахнул полами своего сюртука и сел.

– Кажется, роль матери очень вам подходит.

– К моему некоторому удивлению.

– О, я не удивлен! Одна гражданка, знакомая нам обоим, как-то высказалась в том смысле, что вы должны родить набор бритвенных лезвий. Я сказал ей, что она идиотка, если думает, что вы не преуспеете в чем-то, на что направите свои усилия.

– Произошла Великая Перемена. – Савин нахмурилась, глядя на окно: ей показалось, что она услышала что-то снаружи. Она подождала, но новых звуков не последовало. – Мы тоже должны измениться.

– Всем сердцем согласен с вами. – Туша Корта была погружена в кресло, но сейчас он приподнялся, чтобы настойчиво придвинуться к ней. – И чем больше меняется мир, тем большие возможности перед нами открываются! Комиссар Пайк, по всей видимости, намерен сокрушить банки. Учитывая отсутствие кредитования, растущие цены на хлеб, перебои в поставках угля из Инглии… всего лишь покупая и продавая дальновидно, можно за день сколотить целое состояние! А уж для тех, кто знает нужных людей, видит благоприятные моменты; для тех, кто фактически может поставлять товары в Адую… Селеста дан Хайген…

– «Данов» больше нет, вы не забыли?

– Как бы ее там ни звали – она приспособилась к новой реальности с быстротой молнии! Теперь она обходится без париков, сама искренность, можно сказать… оказывается, она даже не рыжая, представляете?

– Я изумлена до глубины души.

– Но при этом она носит красную ленту через плечо! Из симпатии к чертовым сжигателям. Ее послушать, так она уже многие годы ратует за Великую Перемену – в то время, как она уже сколотила целое состояние, скупая в провинциях муку… Говорят, погода станет только холоднее, и роялисты собираются на востоке, жгут посевы. Маршал Форест и его люди. Они отказываются сложить оружие. Нужда будет все увеличиваться. С нашим каналом мы…

– Нет.

– Нет?… Материнство вас поистине изменило.

– Напротив. Я всегда с чрезвычайной осторожностью относилась к тому, какими возможностями пользоваться, а от каких лучше отказаться. – Она понизила голос, снова взглянув в сторону окна. – Когда они перевешают всех своих врагов, вы думаете, они на этом остановятся? Все будет постепенно выходить из строя, и им потребуются те, кого можно обвинить. Вы читаете памфлеты? Они печатают их еще больше, чем прежде! Нападают на аристократов, на иностранных агентов, на спекулянтов, скопидомов, барышников… на всех подряд!