– Неказистое может быть милым? – заинтересовался Ральф. – А конкретнее?

– Пока лишь слоган, – произнес я.

– Давай!

– «Хэчбэк от Нотр-Дам».

Сет рассмеялся и шлепнул ладонью по столу:

– Вот это да! И с французской изюминкой.

Миган осадила его взглядом.

– Пока это только идея.

– Тоже мне идея, – проворчал Тристан. – Ерунда какая-то.

– Смелая, рискованная и очень талантливая. – Ральф повернулся к Тристану. – Хочешь ты или не хочешь, но на этом стоит наше агентство.

– А мне не нравится.

– Ну, раз тебе не нравится, нам надо потолковать. – Ральф повернулся к нам: – Обед. Думайте, о чем мы с вами говорили. На сегодня все свободны. – Мы уже поднялись, когда он добавил: – Миган, задержись. – Начав работать в «Индологии», я видел Миган всякую, но ни разу встревоженную.

Как только дверь за нами затворилась, Коннор сердито прошептал с сильным ирландским акцентом:

– Кто-нибудь объяснит, что там происходит?

– Можно лишь гадать, – пожал плечами я.

В кабинете я успокоил Эди, сказал, что все это только политика и наши дела вскоре уладятся. А потом поинтересовался, какие у нее планы.

– Пойти домой.

– Давай.

– К тебе домой.

Погода за последние несколько часов изменилась: солнце прожгло облака, и теперь по улицам Сохо гулял горячий ветер. Мы взяли такси и поехали в «Китчен док» на Ледбрук-гроув. Эди ни разу там не обедала, а мы с Догго стали завсегдатаями – ресторан превратился в нечто вроде нашей личной столовой. Перестроенное здание пристани смотрело на Гранд-Юнион и имело высокую террасу, где посетители сидели под большими белыми навесами. Мы заказали макрель на гриле, и очень кстати пришелся бокал белого вина – я вспомнил, как мало спал прошлой ночью. Мы оба прекрасно понимали, что нам предстоит прямая дорога в постель.

Сначала я решил, что двое суток назад, уходя из дома, не запер дверь на второй оборот, но затем увидел в прихожей чемодан, и мое сердце екнуло.

Клара проверяла свою электронную почту за столом в углу. Услышав, что мы вошли, повернулась и поднялась:

– Дэниел!

– Клара!

По тому, как Клара была одета и подкрашена, я понял, что она хотела выглядеть как можно лучше. Она шагнула ко мне, но, увидев за моим плечом Эди, замерла.

– Клара, это Эди. Эди, это Клара.

– Рада познакомиться, – произнесла Эди.

Клара посмотрела на Догго, присела, протянула к нему руки и заворковала:

– Догго, Догго…

Было что-то нерешительное во взмахе его хвоста, когда он к ней подбегал. Да, пес узнал ее, но насторожился. И нервно обернулся на Эди, когда Клара принялась душить его в объятиях.

– Не могу поверить, что ты его сохранил. Он по-прежнему Догго? Не подыскал ему другое имя?

– Я вас оставлю, – сказала Эди.

«Да уж, пожалуйста», – прочитал я в глазах Клары.

– Хотя бы выпей кофе или просто посиди, – нерешительно предложил я.

– Нет, вам нужно побыть вдвоем.

– Я тебя провожу.

– Не надо.

Но я все-таки проводил Эди до входа.

– Миленький сюрприз, – усмехнулась она на лестнице.

– Извини.

– А она красивая.

– Эди, тебе не о чем беспокоиться!

– Я и не беспокоюсь. С какой стати? Девушка, с которой ты прожил четыре года, вернулась, выглядит так, словно сошла с подиума. – Эди остановилась. – Клара хочет вернуть тебя обратно, Дэн.

– Ты не можешь этого знать.

По лицу Эди пробежала тень разочарования.

– Неправильный ответ. Ты должен был ответить, что не хочешь, чтобы она к тебе возвращалась.

Я хотел это сказать, но слова застряли у меня в горле.

– Эди…

Она не обернулась – сбежала со ступеней и скрылась в глубине улицы. Я понимал, что Клара наблюдает за нами сверху из окна, и не желал устраивать для нее спектакль.

Когда я поднялся наверх, то не удивился, что инициатива начать разговор осталась за Кларой:

– Не слишком ли для тебя юная?

– Мы вместе работаем. Она моя коллега в агентстве.

С какой стати я начал оправдываться? Мне не в чем было извиняться.

– Работаете на дому? Нет рабочего места?

– Неприятности в конторе. Распустили после обеда.

– Дэниел, я женщина, она тоже женщина. Мне знакомо выражение ее глаз. Все нормально. – Клара шагнула ко мне. – Обними меня.

Всего один раз, сказал я себе. Ведь нам не удалось обняться, когда мы расставались. И ощущения оказались не такими неприятными, как я надеялся. Словно натянул старую перчатку или всунул ногу в старый ботинок.

– Я бросилась сюда прямо из аэропорта, – прошептала Клара мне в шею. – Прости меня, я была не в себе. – Тихо всхлипывая, она прильнула ко мне. – Ты должен простить меня. Пожалуйста, прости.

Я понимал: Клара обидела меня и причинила мне боль, четыре года невозможно вычеркнуть из жизни. С противоположной стороны комнаты на меня внимательно смотрел Догго. И хотя по его хмурому взгляду трудно было определить, что он думает, в его подобранной стойке сквозило нечто угрожающее. Я слабо улыбнулся. В нем ничто не дрогнуло. Стоял неподвижно, будто высеченный из камня, – моя совесть, мой советчик, мой ангел-хранитель. Почему же я так долго не мог понять? С ленивой циничностью подшучивал над Кларой по поводу ее Камаэля. Выслушивал, как Фрэн в доме сестры язвительно наставляла меня: «Ах, ты эмпирик. Может, ты слеп и не замечаешь свидетельств? Пытаешься разглядеть нимбы и крылья, а нужно искать нечто иное». Наблюдал, как лежащая на больничной койке изможденная бывшая хозяйка Догго обрадовалась, что можно, наконец, прекратить борьбу, и позволила себе уйти.

Я мягко отстранился от Клары, провел ладонью по ее волосам, смахнул большим пальцем слезы у нее под глазами. Ощутил себя очищенным, избавленным от всех дурных чувств к ней, вольным снова полюбить ее, но не так, как прежде.

– Это я, – произнес я в трубку.

– Поняла, – ответила Эди.

– Мне показалось, тебе будет интересно, чем закончилось дело.

– Не особенно, после того, как ты себя повел.

– Напомни, что я сделал неправильно?

– Ты должен был вышвырнуть ее вон, обвинив во взломе и проникновении в дом.

– Только в проникновении, – поправил я. – У Клары свои ключи.

– Надо было поменять замки.

– Ты права, но я представить не мог, что она вернется.