и многое другое, там написано. — Игорь кивнул на визитку, которую теперь читала Тамара.

— Фотосалон «Альфа», это потому что первый, лучший? — спросила та.

— Нет, куда как прозаичнее: «Альфа» — это первые пять букв моей фамилии. Читайте!

— Точно! Игорь Альфанов! Какая красивая фамилия! — воскликнула Тамара.

— Да, когда-то буквы «в» в конце фамилии не было, ее приписал уже после революции какой-то грамотей, решивший, что фамилия написана неправильно. Так итальянская фамилия Альфано стала русской.

— Так вы итальянец?! — в один голос восхитились девушки.

— Ну какой я итальянец! За столько лет итальянская кровь моих предков была многократно разбавлена русской, — рассмеялся Игорь.

— Ты правду сказал о своих итальянских предках? — спросила Маша, когда они, простившись с Лизой и Тамарой, сели в машину.

— Правду, конечно. Об этом часто вспоминает мой отец, сидя на коммунальной питерской кухне, когда ему кажется, что ему налили меньше, чем другим.

— Прости, я не хотела…

— Ничего, — перебил ее Игорь, — я в шестнадцать ушел из дома в подмастерья, это было больше десяти лет назад.

— А я вот никогда не видела своего отца… И малыш мой тоже не увидит своего, — горько вздохнула Маша.

— Но ведь отец не тот, кто… помог… появиться на свет, а тот, кто воспитал, вырастил, — запинаясь, произнес Игорь.

Маша испугалась, увидев в его глазах одновременно и вопрос, и надежду, поэтому не ответила Игорю и решила сменить тему:

— Расскажи мне об этом фотохудожнике, чьи работы мы сегодня увидим.

— Зачем рассказывать, если ты сейчас все увидишь? — горько усмехнулся Игорь, поняв Машину уловку, он замолчал.

Он молчал всю дорогу, не говоря ни слова, стоял за ней возле каждой фотографии на выставке. И Маша почти забыла о его присутствии, околдованная пугающе-откровенными и одновременно загадочно-таинственными работами мастера. Когда услышала за своей спиной его тихое «ну как?», она даже вздрогнула.

— Потрясающе! — восторженно прошептала она.

Погруженные в себя, они медленно, словно нехотя покидали выставку.

— Спасибо, что вытащил меня сюда! Скоро я надолго лишусь возможности посещать подобные места, — вздохнула Маша, стараясь удобнее устроиться в кресле машины.

— Если честно, Маш, то я хотел бы поговорить об этом, — обрадовался Игорь.

— Нет, Игорь, это мои проблемы. Извини, я не хочу о них говорить.

— Хорошо, не хочешь о проблемах, расскажи о планах. Где, например, ты собираешься жить после родов?

— Но это не планы, это тоже проблема, и, возможно, я решу ее, сняв комнату.

— Зачем? У меня есть квартира, ты можешь жить у меня! — почти выкрикнул Игорь.

— На правах кого? — Маша недоуменно посмотрела на него.

— Да кого хочешь! Все будет так, как ты захочешь! — горячился он.

— Игорь, я не готова к обсуждению этого вопроса.

— Хорошо, я подожду, но ты обещай подумать.

Только ночью Маша разрешила себе вспомнить этот диалог.

«Получается, что Игорь предлагает мне сожительство. Мы общаемся на правах друзей, он не говорит мне о любви, но и я не могу прямо спросить его об этом. Я не хочу вынуждать его говорить о своих чувствах. Я просто не хочу ничего слышать о его любви. Я ничего не знаю об этом, еще не успела узнать, но я почему-то хочу, чтобы на меня смотрели не синие глаза Игоря, а совсем другие глаза: чуточку холодные, чуть равнодушные, серо-стальные… Я знаю, что это невозможно… Невозможна, наверное, и дружба между мужчиной и женщиной!»

Конец мая выдался по-настоящему летним. Заканчивалась весна, приближалось время, когда должно произойти самое главное событие в жизни Маши. В деканате в связи с этим ей дали зеленый свет на досрочную сдачу зачетов и экзаменов.

Наталью Борисовну поджидал сюрприз. И не где-нибудь, а в квартире сына. Она не только не знала, а даже не подозревала о глобальных изменениях, которые произошли в личной жизни Максима. Через пятнадцать минут пребывания в его квартире она уже звонила ему на работу.

— Максим, ты поменял домработницу?

— Мам, с чего ты взяла?

— У тебя полный холодильник продуктов, много овощей, фруктов! Я так давно не была у тебя, а все рубашки чистые! Раньше ведь Инга не стирала рубашки, это была моя прерогатива.

— А, ты об этом! — рассмеялся Макс. — Мам, у меня теперь есть кому стирать рубашки. У меня теперь живет Светлана.

— Светлана?! Что же ты молчал? Мог бы хотя бы предупредить. Я ведь могла смутить ее своим неожиданным визитом.

— Ну, не думаю, что ее можно чем-то смутить. И ты по-прежнему можешь приходить ко мне когда захочешь.

— Макс, но ты предупредишь нас, когда сделаешь Светлане предложение. Или ты его уже сделал?

— Мама, пока речь об этом не идет. — Максим сделал ударение на слове «пока». — Поживем, присмотримся друг к другу…

— Вот этого я как раз и не понимаю. Мне кажется, что раньше такого не было. Раньше сначала была любовь, а потом уж совместная жизнь. А что у вас? Сплошной расчет!

— Ну, не сгущай краски. Может, не все так страшно, как тебе это представилось. Это, так сказать, пробный забег.

— Но ты хоть познакомишь нас?

— Обязательно! Я приглашаю вас на семейный ужин. И вообще, как там в твоем любимом фильме

— «Будем дружить домами»?

— Вот-вот! Жди приглашения, мамуля! Я позвоню тебе, как только переговорю со Светланой.

— Макс! Но…

— Я знаю, для того, чтобы ты хорошо спала, это надо сделать быстрее. Я угадал?

— Угадал…

Изменения, произошедшие в жизни сына, и радовали, и огорчали Наталью Борисовну.

«Он не может прожить такую же жизнь, какую прожили мы. Это не значит, что он поступает плохо, просто он живет своей жизнью, живет по-другому. Сейчас многие поступают так, как он. Сейчас это почти норма», — успокаивала она себя.

Дома Макс рассказал Светлане о разговоре с матерью.

— Отличная идея! — поддержала она его. — Назначай день, а я буду готовиться.

Светлана не знала, чего ей ждать от встречи с родителями Макса, но, как всегда, решила не торопиться.

«Я выплыву, я что-нибудь придумаю, у меня еще есть время. К тому же у меня уже есть наработанная схема. А может, встреча с родителями — добрый знак?» — волновалась она.

Макс в это время уже набирал номер домашнего телефона.

— Мама, звоню, как и обещал! — вместо приветствия сообщил Максим. — Светлана согласна. Ждем вас в пятницу вечером!

— Макс, а лобстер будет? — услышал Макс в трубке голос отца.

— Лобстер? Ну не знаю, но я передам твои пожелания Светлане.

— Лобстер? — спросила и Светлана, когда Макс попрощался с родителями и положил трубку.

— Да, я как-то рассказал родителям о лобстере, которого ты готовила у Генки. Помнишь?

— Помню, конечно. И