Беги к себе, а нам с мамой поговорить придется. – Какие выводы ты сделала? – спросил он Карину.

– А ты сам ничего не хочешь мне рассказать? – спросила она, глядя на Плетнева в упор.

– О чем? – его голос звучал обыденно и не выдал ни волнения, ни настороженности.

– О том, что происходит. Я никогда не ограничивала твоей свободы и не требовала от тебя каких-либо обязательств. Почему не сказать обо всем и уйти туда, где тебе лучше? Задержка рейса, прогулка, которой не было, но был очень важный разговор с тетей Олей, дежурство, которое закончилось пять часов назад – это то, что я знаю. А чего я не знаю? – Карина говорила спокойно, чтобы не сделать Максима свидетелем разговора. – Тебе лучше собрать вещи и вернуться в ту далекую страну, откуда ты вернулся на нашу голову, как можно на дольше.

– И куда я должен уехать? – присаживаясь на диван, задал он вопрос, – а главное – зачем?

– Тебе лучше знать. Где-то же тебя принимают на короткое время. Пусть примут на длительный срок. А вот причину, ты и сам знаешь. Я не собираюсь с тобой ссориться и выяснять отношения, я просто хочу понять, что на этот раз тебя «искусило».

– Карина, мы друг друга знаем ни первый год и ты знаешь, что оправдываться я не буду. Начиная этот разговор, ты подумала о последствиях? – спросил Евгений, с чувством легкого раздражения.

– Я не жду оправдания и уж тем более не боюсь последствий. Уйдешь ты и что? Мир рухнет? У меня был свой маленький мир, в нем я и останусь. Чем ты мне навредишь, говоря о последствиях? Развод нам не грозит – мы не женаты, на алименты я не претендую. Лишишь меня работы с твоими связями? Так больниц в городе много. Опеку на меня натравишь, как сестра? Чем ты меня можешь напугать?

– Палку не перегибай! Я ни это имел в виду. Как ты все объяснишь Максиму? – спросил он, усмехнувшись.

– Объясняться с сыном придется тебе. Оправдывать тебя в глазах сына я не буду, как и терпеть тебя в своей квартире. Зачем? Мне неприятно находиться с тобой в одной комнате, не говоря уже о постели. Ты не подходишь даже на роль квартиранта. Извини, но это правда.

– А что, если это только твои домыслы?

– Жень, мы знакомы больше десяти лет, жили вместе, потом расстались, потом сходились, опять расставались. Восемь месяцев прошло после очередного воссоединения. Возможно, я не так умна, как ты, но что касается зрения, обоняния и осязания, с ними у меня полный порядок. Домыслы не пахнут духами и по три часа не спят после легкой прогулки, как после трудовой вахты, и имя есть у домысла – Ольга Шацкая. Есть еще вопросы? У меня всего один: зачем ты добивался моего расположения? Чего ты хотел?

– Зачем? Затем, что ты была для меня не чужой, а узнав о сыне, подумал: умная, симпатичная, добрая, молодая и порядочная женщина, готовый ребенок без пеленок и бессонных ночей, есть квартира, работа – это шанс создать семью. Я попытался это сделать. Я тебя не обманывал, я действительно хотел этого и даже влюбился в очередной раз в тебя. Тебя нельзя не любить, Карина. Ты хорошая хозяйка, любящая мама, а главное, я у тебя был единственный. Это, как бальзам на рану. Меня все устраивало и я, казалось, был счастлив. Возможно, мы и поженились и жили так дальше, если бы ни эта конференция. Мне сделали предложение, от которого я не смог отказаться. Я эгоист, я признаю, но это моя жизнь и я хочу ее прожить так, как хочу я. Я должен был прийти и сказать, что я подлец, мне нет прощения или собрать вещи и уйти молча? Как я должен был поступить?

– Я, Я, Я! Ты и думаешь и говоришь только о себе. Значит, чувств не было, а был холодный расчет. Тем более, в этом случае, ты мог сказать: – «У меня есть другая». Ты все равно это сказал, пусть другими словами и позже, но сказал.

– Извини, но я бы и сейчас не признался, не заведи ты этого разговора. Ты знаешь, почему любят одних, а женятся на других?

– Ты мог жить на два дома? Обманывать меня и сына ради своего удобства? Я тебя ненавижу за твой цинизм.

– Мне остается исчезнуть и не попадаться тебе на глаза, так? Глупая! Я этого и добивался. Я верну тебе сердце и душу, как ты хотела. Ты достойна лучшего отношения. Я уйду, но не потому, что вы мне не дороги, а потому, что нельзя причинять боль тем, кого любишь. Я говорю сумбурно, но ты меня поймешь. Из меня не вышел ни хороший отец, ни муж. Работать в хорошей клинике, получать приличные деньги, отдыхать, не считая расходы – это преступление? Я эгоист. Через десять – пятнадцать лет, возможно, пожалею о том, что жил неправильно и обо мне никто не вспомнит, но это моя жизнь. Я меньше всего виноват в том, что приходится делать выбор. Жизнь повернулась так, что все продается, что в ней другие ценности, – говорил Плетнев ни то с сожалением, ни то с разочарованием. – Тебе квартира эта досталась за красивые глаза? Я не спрашиваю: когда и как? Но и не поверю, что даром.

– Вон тебя куда понесло! Ты своим вопросом хотел меня обидеть или оправдать себя и свои прожитые годы? Я даже оправдываться перед тобой не буду. Думай что хочешь. У тебя на этот счет свой богатый опыт, – сказала Карина и усмехнулась. – Ты умело приспосабливался к ситуации, если она тебя устраивала. В нашей ситуации меня успокаивает только то, что теперь сын знает, что у него был отец, пусть и недолго, и я его не обманывала.

– Ирония как-то не к месту. Пожалуйста, помоги мне собрать вещи, а я поговорю с Максимом, – попросил Плетнев, заходя в комнату к сыну.

Через час, прощаясь у порога, Евгений поцеловал сына и, глядя на Карину, сказал:

– Отвечай на мои звонки. Я буду приезжать после звонка в первый выходной месяца. Мы с Максимом обо всем поговорили. Прости, если сможешь, – просил он, беря в руки дорожную сумку.

– Объясни Надежде Ивановне все сам. Я не могу сказать ей всего, она твоя мама и лучше поймет тебя, – ответила Карина. – И еще, забери это, – снимая с пальца кольцо и протягивая его Плетневу, сказала она.

– Мы с тобой не были женаты, чтобы возвращать кольца. Это подарок