ней, ни с мамой. Я не хочу говорить об этом, извините. – Карине стала неудобно за свой ответ и тон.

– И не надо. Только один вопрос, чтобы я спал спокойно: Антон Ваш брат, но вы называете его родителей по имени отчеству, почему? – не унимался Гринев, спрашивая почти шепотом.

– Аркадий Николаевич мой биологический отец. Мы узнали об этом в августе шестнадцатого, когда умер мой папа. Они были не только дальними родственниками, но и дружили с института все годы. Я не могу назвать Симонова отцом, и он это понимает. Вот и решили оставить все, как было, – ответила негромко Карина.

Прощались после 18:00, расставив мебель по своим местам.

– Спасибо за праздник, – говорил Макс мужчинам, пожимая им руки и прощаясь у порога.

– Ты завтра не вскакивай чуть свет. Я утром сам за тобой приду, – сказал Антон племяннику. – Проснешься, решим, чем займемся.

Отработав сутки, Карина забрала Максима у Симоновых и вернулись в квартиру.

– Мам, а когда к нам придет Соня? – спросил Максим.

– Не знаю, сынок. Завтра вы с ней встретитесь в саду. У ее родителей свои планы на выходные. Я не могу звонить и просить, чтобы ее привезли. Если скучаешь, возьми ее номер телефона и позвони.

– Папа обещал приехать сегодня, – напомнил матери сын.

– Обещал, значит приедет. Хочешь, после обеда погуляем? Звонят. Может папа приехал?

Через час Евгений вышел из комнаты сына и подошел к Карине, готовившей обед.

– Есть вопросы? – спросила она, не прерывая своего занятия.

– Карина, я скучаю, – негромко сказал Плетнев.

– У тебя есть на это время?– усмехнулась она. – Как тебя задело присутствие другого мужчины рядом со мной. Я права?

– Кто он? Где ты его нашла? – спросил Евгений, разворачивая Карину лицом к себе и заглядывая ей в глаза.

– Отец девочки, которая нравится нашему сыну. Это все, что я о нем знаю. Я его не искала, он сам согласился привезти свою дочь. Они были у нас на празднике вместе с Симоновыми и Беловыми, – ответила она, снимая его руки со своих плеч.

– С виду приличный мужчина.

– Ты тоже с виду приличный. Внешность бывает, обманчива, да и жить приходится не с внешностью. Ты, Жень, пришел к сыну – занимайся им, а меня оставь в покое. Я к тебе не лезу с вопросами и советами. Полгода прошло, как ты сделал свой выбор. Не надо пытаться вернуть то, чего нет.

– Мне плохо без вас, – сказал Евгений, присаживаясь к столу.

– Тебе и с нами было плохо, раз ты нашел утешение в другом месте. Жень, тебе самому не смешно говорить о подобных вещах?

– Мне волком выть хочется, – признался он.

– Это сезонное обострение. Скоро наступит настоящая весна и хандра пройдет. Давай договоримся один раз: у тебя определенная миссия в этой квартире, ею и занимайся. Мы можем общаться, не касаясь личной жизни друг друга? – спросила Карина.

– Тебе не интересно как я живу? О чем думаю? – спросил он.

– Нет. Ты достаточно взрослый мальчик, чтобы понять и не задавать подобных вопросов. У каждого из нас своя жизнь, а это не значит, что она должна интересовать другого. Можешь проявить интерес к жизни Максима и даже участвовать в ней, но на этом все и заканчивается.

– А что ты скажешь, если я смогу забрать у тебя сына?

– Скажу, что большей глупости я от тебя не ожидала. Тебе еще стоит доказать, что он твой. Зачем вам чужой ребенок? Родите своего и воспитывайте. У тебя нет оснований лишить меня ребенка. У меня есть работа, жилье. Я не веду аморальный образ жизни. Что ты скажешь в суде? Оставь эту затею. Ты хорошо знаешь – я могу быть жесткой.

– Извини. Я сказал глупость, не подумав, а может, хотел тебя вывести из себя, – оправдывался Плетнев.

– Зачем? Тебе дружить со мной нужно, а не ссориться. Я согласилась на твои редкие визиты не ради тебя, а ради Максима. Хочешь, чтобы я «отправила» тебя в другую страну?

– Я сам хочу уехать, но пока не знаю куда, – глядя мимо Карины, говорил Евгений. – Как-то все не так, как виделось.

– Все так плохо? Что на этот раз тебя не устраивает в другой части Москвы? Ты получил то, к чему стремился, чего хотел. Теперь этого мало?

– Всего хватает и порой с избытком, но все расписано на год вперед. Шаг влево и вправо допустим, но назад – наказуем.

– Ты посмотри на это с другой стороны. Рамки могут быть установлены для твоего же блага, ради тебя. Убеди себя, наконец, в том, что земля будет вращаться и без тебя. У тебя светлая голова и золотые руки, а вот душа – сплошные потемки. А, может, ее и нет?

– А твоя душа на месте? Сердце бьется ровно? – спросил он, вспоминая их разговор при первой встрече после его возвращения в декабре шестнадцатого года.

– Как это странно не прозвучит, но со мной все в порядке: и на душе спокойно, и сердце свободно. Проснулась утром и поняла, что не стоит отдавать себя целиком тому, кто этого не ценит. Что нет большой трагедии в том, что тебя кто-то не любит. Есть те, для которых ты необходима и кто тебя искренне любит. Мы с тобой попытались вернуться в прошлое, хотя знали, что это невозможно. Начать сначала не получилось, но не осталось и иллюзии любви. Той любви и тех чувств, которыми я жила нет! Мне не стоило убеждать себя и принимать твое предложение. Это было ошибкой, моей ошибкой. Наша совместная жизнь и строилась на ошибке, ты лишь дал повод расстаться. Обедать останешься?

– Нет. Я, пожалуй, пойду, – обижено ответил он.

– Жень, что за детский сад? Ты сам завел этот разговор. Ты хотел получить ответы на свои вопросы – ты их услышал. Правда часто бывает неприятной. Переживешь! Все проходит, пройдет и это. Я сказала то, что думала, а у тебя может быть свое мнение на этот счет.

– Я тебя услышал, Карина.

Плетнев не пришел к сыну ни в первый выходной апреля, ни во второй. Девятого числа Карину ждал на выходе сюрприз в лице Ольги Шацкой.

– Мне нужно поговорить с тобой, – сказала Ольга, явно испытывающая волнение.

– О чем или о ком? – спросила Карина.

– О тебе и о Плетневе, о том, как мы теперь все будем дальше жить. Ты понимаешь, мое терпение не может быть безгранично.

– Вы хотите перекрыть мне кислород? – спросила Карина. – От меня Вы чего хотите? Лишить работы, испортить репутацию Вы сможете, только основания нет. Что произошло