– Как тихо, – не удержалась я.

Охранник сжал губы.

– Зачинщиков уже увезли. – Он попытался пошутить, чтобы поднять настроение: – А что, мисс, правду говорят, что первая ночь в тюрьме самая трудная?

Еще рано, до начала урока целых полчаса. Заключенные молча стоят в очереди у почтового окошка. Тех, кому еще «пишут», сразу видно по вытянувшимся лицам и делано-беззаботному присвисту спустя несколько секунд.

Старика с палкой нигде не видать.

У меня есть время сходить к машине и проверить мобильник – нить, соединяющую меня с внешним миром. Я начинаю понимать, почему телефоны так высоко ценятся в тюрьме. Мама ответила после первого гудка.

– Элисон? Слава богу! У нас опять кое-что случилось!

Голос срывается, в нем слышатся панические нотки.

Сердце сделало перебой. Неужели Стефан и до нее добрался? Или моя сестра опять беспокоит других обитателей дома инвалидов?

– Китти в больнице с кровотечением!

Когда я вбежала в приемный покой, мать ждала среди других посетителей. Крепко обняв ее, я вдохнула аромат лаванды.

Больницы всякий раз воскрешают во мне воспоминания о несчастном случае.

Недоверие. Ужас. Чувство вины.

– С ней все будет нормально. Потеряла много крови, но угрозы выкидыша нет. – У мамы на щеках выступили красные пятна, как всегда, когда она перенервничает. – Ее сейчас осматривают другие специалисты. Хорошо, что сердцебиение у плода стабильное.

– А отчего началось кровотечение?

Мама шмыгнула носом.

– Никто не знает. Когда у меня был выкидыш, мне сказали – причины естественные, природа знает, что делает, но это меня совершенно не…

– Что? – я схватила ее за локоть. – Когда это у тебя был выкидыш?

Мама покачала головой:

– Зря я сказала… – она обняла меня. – Перед тем, как появилась ты, я потеряла ребенка. Девочку… – Она улыбнулась сквозь слезы. – Вот почему ты всегда была мне так дорога. И вот почему я так радовалась, родив Китти: наконец я смогла подарить тебе сестренку, которую ты заслуживала… – Мама теснее прижала меня к себе. – А теперь у Китти тоже родится маленькая девочка. Вот будет чудесно!

Девочка… Как бы я хотела дочку! Малышку, с которой можно играть, а не вечно надутую сестру. Дочку и нормального для нее отца.

У меня на языке вертелось: «А мой отец…», но в коридор вышла медсестра.

– Хотите увидеть Китти?

Мама так и сорвалась с места – мне пришлось бежать, чтобы ее нагнать.

– А где Джонни и его мать? – запоздало удивилась я.

– Им пришлось нелегко – твоя сестра заигралась. – Мама вздохнула. – Она разбрасывала еду по полу, кричала на Джонни, и, хотя у них есть прислуга, в доме это едва выдерживали. Мама Джонни приедет попозже, сейчас она отдыхает.

Китти сидела в кровати, очень бледная, но закинула голову, как только я вошла, и ее лицо изменилось – она меня узнала. Последовало неразборчивое лопотание, обращенное, судя по всему, ко мне.

– Медсестра говорит, она пытается что-то сказать, – объяснила мама. – Конечно, реабилитолог говорила – в основном улучшения происходят в первый год после травмы, но ведь чудеса случаются?

Я взяла сестру за руку – пухлую, потную.

– Китти, ты что-нибудь понимаешь? – спросила я.

Секунду у нее был такой вид, будто она вот-вот нормально заговорит. Но тут же она бессмысленно рассмеялась. Изо рта полетела слюна. Я встала:

– Мама, прости, я не могу это видеть.

И я вышла из палаты, сознавая, что я не только паршивая дочь, но и никудышная сестра.

Июль 2001 г.

Рев, исходил от машины.

Май 2017 г.

Если б мне сказали, что в тот вечер я окажусь в квартире Свинцового Человека, я бы не поверила.

Мы сидели на диване, обитом прекрасной коричневой кожей, близко, но не касаясь друг друга. Он позвонил, когда я ехала из больницы, и в момент слабости я согласилась.

Я начинаю думать, что Свинцовый Человек не горел желанием вести меня к себе домой. Может, у него здесь есть супруга? В жизни все бывает. Например, заключенный может назваться моим отцом и при этом знает про запах лаванды. Если бы я сама надушилась лавандой, как я часто делаю, можно было бы приписать его слова простой находчивости. С другой стороны, Стефан мог учуять лаванду на занятиях в другие дни…

– Расскажите о сестре, – попросил Свинцовый Человек, выбирая у меня из волос крошечный стеклянный осколок.

– До несчастного случая у нас были непростые отношения, – тщательно подбирая слова, начала я, откинувшись на расшитую серебром и золотом бирюзовую подушку. В интерьере квартиры Свинцового Человека чувствовались восточные мотивы: серебристые с фиолетовым кувшины на современном комоде, тонкое благоухание ароматических палочек. Розовый бумажный китайский фонарь, мягкие бархатные подушки с богатой вышивкой и серебряными пуговицами. Я хотела бы больше узнать о его семье – есть ли у него братья или сестры, но что-то подсказывало мне сдержать любопытство.

– В каком плане непростые? – переспрашивает Свинцовый Человек, положив мне руку на плечо. По спине у меня побежали мурашки (на этот раз приятные).

– Она вечно спорила со мной. Была вздорной. Держалась враждебно без всякого повода.

– Обидно.

– Честно признаться, я не удивлена, что у них с Джонни ничего не получается.

Даже не знаю, откуда взялась эта фраза – я ничего такого не думала (ну, мне так кажется).

– Вы говорили, он более мобилен, чем она. Но им наверняка нелегко, тем более когда ребенок на подходе.

– Не представляю, как мы справимся… Порой я чувствую свою вину за ту давнюю трагедию.

– Почему?

Молчи, велела я себе.

– Я до сих пор ломаю голову, как я должна была себя повести, чтобы Китти не пострадала.