быть это чем-то иным: слишком сходятся симптомы отравления. Если угарный газ и проникает через кожу, то не так быстро, чтобы это могло как-то сказаться на здоровье за пару минут. Ладно, поехали, суп остывает.

– Пётр, всё запомнил? Надеваем противогазы, вместе берём эту ржавую херню и подносим к двери. Я её открываю, а ты подпираешь. Понятно?

– Да, – ответил Пётр, надевая противогаз.

– И главное – не дышать! – ответил я и задержал дыхание.

Мы вдвоём взяли металлическую деталь, которую Пётр положил недалеко от трупа Владислава Викторовича, подбежали к выкрашенной тёмно-зелёной краской металлической двери, положили деталь рядом с ней, и я со скрипом оттянул дверь на себя. Доводчик был весьма упрямый, и на мгновение мне даже показалось, что массы детали, которую мы поднесли, будет недостаточно для того, чтобы зафиксировать вход в здание в открытом состоянии. Как только дверь была открыта, Пётр подставил к ней деталь, и мы тут же отбежали. На всё ушло секунд двадцать, но из-за физической нагрузки, обусловленной переносом детали и открытия двери, под конец я начал ощущать лёгкое удушье от задержки дыхания.

– Так, всё, стой здесь! Я – внутрь, – сказал я и, глубоко набрав воздух в лёгкие, отправился в здание, хотя уже в пути задумался над тем, что следовало бы отдышаться после предыдущего нашего манёвра.

Забежав внутрь, я остановился при входе и пытался в полутьме оценить обстановку: посередине стоял генератор, который даже визуально был неисправен – на нём был бело-жёлтый налёт, окаймляющий множественные небольшие отверстия в металлических деталях и прикрывающий ржавчину, которая уходила вглубь этих отверстий, перед генератором лежал на животе труп Вити – видимо, он даже не успел до генератора дойти и упал ещё на подходе к нему. Напротив меня на дальней стене помещения сверху находились две форточки с ручками. Но где же табуретка, о которой говорил Пётр? Я прошёл вглубь помещения в поисках табуретки и, дойдя до генератора, – боже, да что же с ним произошло? Вблизи он оказался в ещё более ужасном состоянии! – увидел за ним фиолетовую деревянную табуретку, которая была похожа на ту, что обычно стоят на кухне у бабушек в деревне. Я был так возбуждён происходящим, и сердце билось настолько быстро, что воздуха начало категорически не хватать. Как же хочется сделать вдох! Подумать только, да эта комната суицидальный рай: всего пара вдохов, и через мгновение потеряешь сознание и быстро, а главное, безболезненно умрёшь. Всего пара вдохов, и не стоит больше беспокоиться о том, что в старости, а быть может, и раньше, придётся мучительно умирать от рака или медленно угасать, превращаясь в овощ, от болезни Альцгеймера. Никто тебя не попытается застрелить, перед этим избивая ногами в грязном гараже, или сбить машиной. Всего пара вдохов, и вся эта бессмысленная суета, вся эта бессмысленная нервотрёпка под названием «жизнь» может закончится. На мгновение я вдруг ощутил то величие перед смертью, которое, вероятно, чувствуют люди, пытающиеся покончить жизнь самоубийством: разве нет большей власти над жизнью, чем та, благодаря которой ты сам решаешь, когда тебе умереть, а не дрожа ждёшь своего часа и всеми силами, как жалкая пресмыкающаяся тварь, пытаешься спрятаться от смерти, которая в любом случае тебя найдёт. Чем больше я об этом думал, тем заманчивей становилась осенившая меня идея. Я начал расслаблять диафрагму, но перед тем как сделать вдох, в голове вспыхнуло тепло губ Леры и выдыхаемый из её ноздрей влажный воздух, струящийся по моим щёкам, согревая их под изумительным ночным небом…

Так и не сделав вдох, я осознал, что просто стою на месте посреди помещения, напрасно растрачивая своё время. Быстрым рывком я подбежал к табурету, подставил его под форточку, дотянулся до неё и дёрнул против часовой стрелки ручку, которая не поддалась. Лёгкие начало сдавливать, и я осознанно глушил позывы вдохнуть, продолжая отчаянно дёргать за ручку. Всё, пора выбегать, больше не могу. Перед тем, как спрыгнуть с табуретки, я в отчаянии дёрнул ручку по часовой стрелке, и форточка открылась. Сердце начало биться интенсивней обычного, и мозг явно протестовал против того, что я не дышу: порывы ко вдоху становились всё сильнее и превращались в некоторое подобие конвульсий. Я выбежал на улицу и, из последних сил отбежав от здания на безопасное, как я считал, расстояние, снял противогаз и сделал глубокий вдох, упав на колени. Что за черти устанавливали эти окна?! Почему ручку в обратную сторону крутить надо?

– Господи, Андрей, я уже начал переживать! – сказал сквозь противогаз подбежавший Пётр.

«Ага, переживать он начал! – думал я. – Что ж ты, сука, здесь на улице стоял, а не побежал за мной, раз переживал так сильно? Слабак! Я бы там сдохнуть мог, пока ты бы стоял здесь и переживал».

– Всё в порядке, – ответил я Петру, жадно и часто вдыхая морозный воздух. – Там всё нормально. Ты иди в здание, а мне нужно вторую форточку открыть. Первую открыл и теперь дело за малым. Сейчас вторую открою и приду. Иди!

Пётр пошёл в здание и, когда за ним захлопнулась дверь, я заметил, как остальные, все до единого, смотрят за происходящим в окно, как будто я рыбка в аквариуме. Когда вошёл Пётр, то Сергей Александрович повернулся к нему и что-то спросил, но остальные – Лера, Саша и Лёша – даже не оторвали от меня взгляд. Я встал, помахал им рукой, сделал глубокий вдох и, вновь надев противогаз, побежал внутрь. Уже ориентируясь в помещении и направлении движения ручек, я без труда открыл вторую форточку и, пробегая назад мимо трупа Вити, остановился от пришедшей в голову идеи. Не знаю, что здесь произошло, но если Виталик прав по поводу чужаков, которых он видел ночью, то травмат мне бы не помешал. Да и в любом случае он Вите уже не нужен, если он у него с собой. Чёрт, но я же оставлю на нём отпечатки пальцев, если стану искать пистолет! Чем бы обыскать его? Ай, да плевать, куча свидетелей вокруг подтвердят, что я не убивал его. Что за мысли?! Я попытался нащупать пистолет за спиной трупа и предпринял попытку просунуть руку ему под живот, но он был такой тяжёлый, что пришлось его перевернуть на спину, чтобы продолжить обыскивать. Да! Удача! Вот он! – обрадовался я, когда достал Осу из нагрудной кобуры Вити, и положил её к себе в карман. Так, а теперь обратно на живот, дорогой мой! С трудом перевернув труп так, как он лежал прежде, я выбежал