Саша решила потребовать у папаши все невыплаченные им алименты. По мнению Пуськовой, ей полагалась большая сумма. Она разыскала сестру и подчинила ее — мягкую, интеллигентную — себе. А вот с Балабановой тележурналистка не справилась, Ника послала единокровную сестру куда подальше. Возникают новые вопросы. Зачем вообще Александре понадобились сестры? Почему она не могла действовать одна? Отчего Саша решила стребовать с папеньки долг только сейчас? Ни одного ответа нет.

Ладно, вернемся пока к Балабановой.

Некоторое время назад к Веронике прикатила подруга детства Марфа. У Медведевой в голове джунгли глупости. Она отчаянно хочет замуж, верит в то, что обязательно обретет счастье, если станет членом общества «Ведьмы Подмосковья», поэтому прибывает в Москву, чтобы найти Феликса Маневина вкупе с главной колдуньей Дарьей. И ее ждет удача — мы, оказывается, живем по соседству с домом, где обитает Ника. Когда Марфа прибежала в наш особняк, я узнала, что в Сети есть сайт, где от моего имени вовсю обирают наивных и глупых женщин. А потом я стала жертвой шантажиста: выглядело это так, будто некий безутешный мужчина прислал мне, ведьме, как он считает, погубившей его сестру, снимок ее мертвого тела и намеревается отомстить. И что выясняется? Никто безвременно не умирал, на фото инсталляция художника Касьянова по прозвищу Змей. Причем сие произведение искусства было выставлено на обозрение только для близких автору людей. А вскоре действительно погибают две из трех дочерей живописца, Саша и Вероника. Да, я понимаю, что люди порой уходят на тот свет даже в юном возрасте. Умри Александра лет пять-семь назад, а Ника сейчас, я бы не встревожилась. Просто пожалела бы бедняжек, которым не удалось прожить долгую жизнь. Но все события переплелись в один клубок и совпали по времени.

Я продолжала копаться в портфеле, удивляясь тому, сколько всякой ерунды таскает при себе полковник. Пачка бумажных носовых платков, шоколадный батончик «Похудей-ка», тьма шариковых ручек, ежедневник, ноутбук, коробочка с мятными пастилками, кошелек, еще одно портмоне, пакетик конфет «Чернослив с орехом», упаковка лакомства для собак, пустая кобура, а еще одеколон, пинцет, щипчики для бровей, круглое зеркальце… Для полноты картины осталось найти в глубине кейса губную помаду, Дегтяреву подошла бы коралловая. И этот человек упрекает меня, когда я долго не могу найти в своей сумке ключи? Отлично помню, что он всегда в таких случаях кричит: «Надо вытряхнуть всю дрянь из кошелки!» А сам… Да у меня и половины его барахла нет! И где папка с документами-то? Обыскала оба отделения, но ее не обнаружила. Мой взгляд упал на молнию, и я чуть не запрыгала от радости. Ну, конечно, как я могла забыть, что между двумя открытыми отделениями есть еще и закрытое. Я потянула за «собачку»…

А в голове теснились новые вопросы. Связана ли смерть несчастных женщин с тем, что Саша начала изводить Касьянова, подсовывая ему записки с требованием денег? При чем тут Марфа? Ладно, погляжу, что нарыл толстяк…

Я вытащила из портфеля папку и открыла ее.

Вот данные по Веронике Балабановой. Так… Мать Лидия Алексеевна, библиотекарь. Отец Сергей Петрович, начальник автобазы, умер, когда дочери исполнилось двенадцать. Зинаида Ефимовна, няня, которая рассказала Марфе про отца Ники, не соврала ни слова. Сергея арестовали за мошенничество — он арендовал в Москве офис, объявил себя представителем автозавода и стал предлагать народу машины по смешным ценам. Сейчас на такую наживку клюнет не так уж много людей, в СМИ есть много сообщений о похожих аферах. Но Балабанов начал свою деятельность больше двадцати лет назад, тогда это было в новинку, и к хитрецу-мудрецу потекла широкая река клиентов, первым из которых в самом деле достались тачки. Орудовал предприимчивый мужик недолго, примерно год, насобирал крупную сумму, но скрыться не успел. Жулика арестовали, осудили и отправили в колонию, где он подцепил туберкулез и умер.

Когда супруг очутился за решеткой, интеллигентная Лида, верная жена, прекрасная мать, ни разу не опоздавшая на работу и никогда не пробовавшая ничего из напитков крепче кефира, стала прикладываться к бутылке и очень быстро спилась. Со службы ее, конечно, вытурили. На что жили пьяница и девочка? Возможно, Лидия пристроилась на местный рынок мыть ларьки да перебирать овощи и получала деньги в руки в конце каждого дня. Или она продавала вещи из дома? Почему девочкой, чья мать валялась в канаве, не заинтересовались органы опеки? По какой причине ни соседи, ни учителя не сообщили в соцзащиту об одинокой матери-алкоголичке? У Лидии было много приводов в милицию за мелкое хулиганство — разбила камнем окно соседки, которая отказалась дать ей денег в долг; гуляла по двору голая; регулярно справляла малую нужду в подъезде… Отчего никто не побеспокоился о судьбе Ники? Нет ответа.

Умерла Лидия в прямом смысле этого слова под забором. Тело нашли неподалеку от местного рынка, эксперт вмиг установил причину смерти: отравление суррогатным алкоголем. При покойной обнаружили недопитую бутылку водки, которая оказалась фальсификатом. Вероника в тот год заканчивала выпускной класс. Девушка решила продать трехкомнатную квартиру, хозяйкой которой стала как единственная наследница, и тут выяснилось, что ее запойная мамочка незадолго до кончины успела сбыть квадратные метры с рук. Их задешево купил хозяин местного рынка. Он сообразил, что алкоголичка отдаст жилье за копейки, и оформил сделку. Вероника ничего об этом не знала. Едва Лиду упокоили на кладбище Бугайска, новый владелец трешки затеял ремонт. Правда, он благородно разрешил Нике жить дома до получения аттестата.

Завершив учебу, девушка назанимала денег и уехала в Москву. Ее след на некоторое время потерялся. Но потом Балабанова зарегистрировалась в квартире, которая находилась в Синицыном переулке и принадлежала Надежде Павловне Фоминой. Далее в справке о Веронике была лишь одна фраза: «Владеет рекламным агентством «Фэшн-красота», выпускает онлайн-журнал для женщин с тем же названием».

Нашелся в папке листок с информацией про Фомину. Надежда — ровесница Федора Касьянова, художница, иллюстратор книг, до сих пор живет в том же Синицыном переулке.

И тут на тумбочке мужа истошно заорал будильник. Я в мгновение ока сгребла все, что успела вытащить из кейса Александра Михайловича, быстро запихнула назад, живо захлопнула его и вернула в кресло.

Маневин стукнул ладонью по часам и продолжил похрапывать.

— Милый, — громко позвала я, — у тебя лекция в девять утра.

Феликс приоткрыл один глаз.

— Уже проснулась?

— Да, — кивнула я. — И тебе пора. До института утром по пробкам добираться два часа, значит, выехать надо в семь. Сейчас шесть. Вылезай из-под одеяла.

— Еще много времени в запасе, — возразил Маневин.

— Нельзя явиться перед студентами в пижаме и небритым, — ухмыльнулась я.

— Вполне хватит десяти минут на облачение и чистку зубов, — сопротивлялся муж.

— И ты опять перепутал портфели, — продолжала я, — взял кейс толстяка. Твой небось в прихожей кукует, сейчас поменяю кейсы.