Налюбовавшись на Даниэль вдоволь, я возвращаюсь в спальню к Саманте. Она лежит под одеялом, приложив пальцы ко рту. О чем-то задумалась. Присев рядом с ней, я тыльной стороной ладони касаюсь ее красивого лица. Она вздрагивает и, будто бы, вспыхивает под моим раздевающим ее взглядом. Я наклоняюсь чуть ближе, положив ладони на кровать по обеим сторонам от ее бедер. Я смотрю на нее, не отрываясь, и говорю первое, что приходит на ум:

– Eres la mujer más bella de la Tierra, – шепотом произношу, наблюдая за ее бесценной реакцией.

Саманта приоткрывает рот, но она даже не пытается понять меня, ведь, могу поспорить, она не знает испанского.

– Что ты только что сказал? – девушка весело посмеивается. – Надеюсь, ты не колдовской заговор прочитал?

Я смеюсь в ответ, и мои губы поднимаются вслед за ее – у нее прекрасные очертания, великолепная линия рта.

– Возможно, – в шутку соглашаюсь. – Я заколдовал тебя, – и чуть сблизившись, обдаю своим дыханием ее лицо. – Теперь ты будешь только меня любить.

Она напрягается, прижав под одеялом ноги к животу. У меня закипает кровь от представления, что там, под ненужным слоем ткани, моя женщина голая.

– Это не честно, – ее улыбка не кажется мне не чуткой, но осторожной. – Так что ты там говорил на испанском, а, мачо?

Когда Сэм легонько тычет пальцем мне в плечо, другой рукой я перехватываю ее запястье и прикладываю к губам внутренней стороной. Запах геля для душа сохранился на ее коже. Пахнет апельсинами и клубникой.

– Я сказал: «Ты самая красивая женщина на всей Земле».

Она мигом вскидывает каре-шоколадные глаза на меня и останавливает взгляд, словно, замерла. В это мгновение земной шар, вероятно, перестал вращаться, потому что я чувствую, что замер вместе с нею. Я не могу насытиться ее ореховым взглядом, в котором столько нежности и страсти, безумия и желания любить. Да ведь Сэм не любит Бриса! Не любит! Нет же?

Все магическое настроение растворяется в моем тупом вопросе:

– Ты его любишь?

Я схватил ее за запястье, и сам знаю, что делаю ей больно. Нужно прекратить.

– Что? – замешкавшись, выдает Саманта, стараясь высвободиться.

С полуоборота я превращаюсь в пещерного человека.

– Ты любишь Бриса? – говорю я, глядя ей прямо в глаза, в то время как она настойчиво их прячет под ресницами.

Ее старания обретают силу, и теперь Сэм морщится, когда мой захват приносит ей больше боли. Я останавливаю себя, разомкнув пальцы, но не убираю руку, и она не спешит отвести свою.

– Ты любишь Бриса Макензи? – вновь спрашиваю я у нее.

Ожидание меня убивает. Я впадаю в депрессию только от мысли о том, что он ей небезразличен. Пусть это будет лишь моей паранойей.

– Джереми, – говорит она тихо, в этот раз не опуская век, – ты скоро женишься…

Покачав один раз головой, я понимаю, что этого недостаточно. И тогда я делаю так снова и снова – качаю ею из стороны в сторону. Так, чтобы ей стало ясно – я не женюсь на Кайе.

– Ты у меня тут, – я стучу пальцем себе по виску, а секундой позже прикладываю ладонь к сердцу, – и тут. Ни на ком я не женюсь, кроме тебя. Я понял это еще в самолете, когда летел сюда.

Ее лицо выражает недоверчивость. Она водит скулами, вздыхает. И, будто бы, борется с собой.

– Я не люблю ее, Сэми. Я люблю тебя, я всегда любил только тебя. Но твоя холодность заставила меня раствориться в тепле, которое она предлагала мне, – облизнув губы, как бы сложно ни было, продолжаю: – Я повелся. Я думал, что забыл тебя. Но ни хрена подобного! Как можно забыть эти глаза, которые заглядывают мне прямо в душу? Клянусь, если ты приставишь нож к моему горлу, я буду рад умереть от твоей руки.

Это граничило с одержимостью. Моя любовь к ней была ядовитой, пропитанной сумасшествием, героизмом и самым сильным наркотиком для меня – ее незабываемым запахом. Этот аромат клубники преследовал годы в другой стране, и это не прекратится. Это никогда не прекратится. Я одержим ею. Я в нее влюблен.

Не выдержав больше долгой паузы, повисшей между нами после моих последних слов, адресованных ей, я своими губами прижимаюсь к ее. Этот поцелуй, как мне поначалу показалось, не предвещал того, что Сэми раскроет губы, разрешая мне ласкать ее рот своим языком. Но я ошибся. Она сама обвивает мою шею руками, вследствие чего одеяло спадает, оголяя ее совершенное тело. Даже после родов она прекрасна. Стройная, загорелая, грудь стала больше. Я по-мужски стискиваю ее в ладонях, лаская ее, отчего Сэм довольно урчит, как дикий котенок, которого мне, наконец, удалось приручить.

Она придвигается ближе, длинные мокрые волосы, на концах горящие огнем, падают вперед, давая возможность уткнуться в них носом. Девушка дергает за резинку моих спортивных штанов, одной рукой она проводит мне по груди, целует шею, полностью отдаваясь мне. Ее тихие всхлипы сводят меня с ума. Я встаю только, чтобы раздеться. Избавившись от боксеров, носков и кроссовок, я отбрасываю это от кровати, а потом и убираю прочь одеяло, ложась на мою девочку. На лучшую в мире женщину. Она раздвигает ноги для меня, позволяя лечь так, чтобы мой член утыкался в ее лоно. Такая горячая. Пальцами я касаюсь ее клитора, прежде чем войти на чуть-чуть. Она недовольно вскрикивает, когда я так же резво выхожу. Засовываю пальцы в нее, принимаясь быстро двигать средним и указательным внутри нее. Она привстает на локтях, чтобы было удобно смотреть на работу моей руки. Какая влажная…

– Ты такая мокрая, – хвалю, наклоняясь; тяну ее нижнюю губу зубами, прикусываю, доставляя Саманте сладкую боль.

Она за спину притягивает меня, ступнями трогая мои бедра, молча просит меня войти в нее скорее. Пальцы больше не в действии. Я не целую ее. Лишь нависаю над ней, вспоминая то время, когда лишил ее девственности.

– Джер, пожалуйста, – умоляет она, силясь не закричать. – Пожалуйста…

Сэми пододвигает меня к себе, приложив все усилия, но я остаюсь стоять на коленях на постели, оглядываю ее сверху. Эти большие налитые груди… Долго же я мечтал о них! Упираясь ладонями о матрас, я опускаю голову, чтобы прихватить ртом один из сосков, кусать его, облизывать языком, доводя ее до исступления. Я играюсь с ее вторым соском, не забывая и о пальцах, потому что только я знаю, как Сэми сносит башку от того, как я дрочу ей.

– Так хорошо? – шепчу ей в губы, пальцами прижимая бугорок на ее клиторе.

Она кричит.

– Боже, Джер, я сейчас кончу!

– Ш-ш-ш, – говорю ей на ухо. – Нужно постараться не разбудить Даниэль.

Хорошо, что я додумался закрыть дверь в спальню.

Ее грудь быстро поднимается и она закрывает рот рукой, когда кончает от моих ласк. Я чувствую, что под моей ладонью она становится еще более влажной. Тогда, на секунду отстранившись, я развожу ей ноги шире и вхожу на всю длину. Саманта изгибается в спине, следом за ней от наслаждения я закидываю голову назад, испускаю вздох. Как же, бл*ть, хорошо! Это офигенно хорошо! Я подхватываю Сэм за бедра, тогда как девушка поглаживает мой торс, покрытый небольшим количеством темных волос. Она смотрит прямо мне в глаза в момент, что я трахаю ее медленно, и ведет пальчиком вниз по дорожке, заканчивающейся у паха. Этот ее взгляд заставляет дрожать, будоражит сознание. И хоть этого не планировал, резко опускаюсь на нее и грубо целую ее. Так, что она задыхается. Кусаю ее губы до крови, ласкаю своим языком ее язык, проникая в самую глотку. Наклоняюсь так, чтобы поцелуй был самым глубоким из всех возможных. Она моя. Она всегда была моей. Я начинаю двигаться. Быстро, беспощадно, невзирая на ее просьбы остановиться. Быть помедленнее. Потому что она вот-вот кончит, а ей хочется продлить миг удовольствия.