и подошла ко мне, присев рядом с новенькой. Она что-то тихо говорила эльфе, пытаясь успокоить и убедить в том, что ей ничего не угрожает. «Подарок» отчаянно сопротивлялась, продолжая цепляться за меня и не желая уходить. Я старался вообще не двигаться и даже не дышать, чтобы лишний раз не провоцировать на очередную волну отрицательных эмоций. Скорпиоше потребовалось несколько минут, чтобы девушка хотя бы подняла голову и посмотрела на нее. Когда зрительный контакт был установлен, дело пошло гораздо быстрее. Кокио умела к себе расположить. Ее голос словно обволакивал, успокаивал и дарил умиротворение, а теплый взгляд заставлял довериться и последовать за ней, хоть на край земли. Все еще тихо всхлипывая, девушка нехотя отлепилась от меня и с некоторым сомнением и настороженностью, все-таки позволила скорпиоше увести себя из гостиной.

Когда они ушли, я вздохнул с облегчением. Тело неожиданно стало тяжелым и наполнилось неприятной ломотой. Я даже не заметил, в каком жестком напряженье находился все это время. Тихо застонав и едва переставляя ноги, добрался и упал в глубокое кресло, откинувшись на спинку и запрокинув голову, бездумно глядя в потолок. Настроение было не просто безнадежно испорчено — оно было убито в хлам и заныкано где-то под плинтусом. Причем не только у меня…

Запланированный поход к горным эльфам пришлось отложить на несколько дней. Девчата оправились довольно быстро. Уже на следующий день они вновь занимались СВОИМИ делами в МОЕМ доме, словно и не было этой противной встречи с горняками. Я тоже старался выбросить ее из головы, но выходило плохо — неприятный осадок все же остался. Новенькая, которую со слов Коко, звали Сальвия, большую часть времени проводила в выделенной ей комнате. Выходила она только к завтраку, обеду и ужину. От меня шарахалась, как от огня. Видимо, отчаянье схлынуло, и на его место вернулся страх. Причем боялась девушка абсолютно всего — лишний раз шевельнуться, заговорить, посмотреть, даже дышала, кажется, через раз. На любое действие ей было жизненно необходимо мое разрешение, без которого она не могла сесть, встать, приступить к еде или уйти в свою комнату. На это было больно смотреть… После этого, поджарить горных эльфов захотелось еще больше! Мрази!

Однако, несмотря на потерянный вид и рабское клеймо на плече, которое эльфийка старательно скрывала повязкой, я видел, что все еще можно исправить. Потребуется немало времени, но она сможет вернуться к нормальной жизни и перестать быть чьей-то безвольной вещью. Девушка была измотана, подавлена, но не сломлена. Это обнадеживало…

За несколько дней, что я провел дома, наши отношения шагнули «далеко» вперед — она перестала от меня шарахаться, но определенное напряжение в нашем немногословном общенье все равно присутствовало. А куда ж без него? Ладно, пока с этим проще смириться, чем исправить. Тем более что наличие остроухих девиц в моей пещере, явление временное. Вот разберусь со своей бедой, а потом буду решать, что делать с теми, которые сами не уйдут, если такие, конечно, останутся. В чем я лично очень сомневался… Скорей всего все быстро разбегутся. И слава Древним Богам! Меньше мороки будет…

Несмотря на ушастую толпу, в стенах родного дома было удивительно хорошо и уютно. Уходить не хотелось, но тело требовало исцеления. Болезнь никуда не делась, а потому пора было вновь отправляться в путь за очередной эльфой. Проводить меня собрались все без исключения. Даже Сальвия пришла, хотя и держалась позади всех, но ближе к Коко — они хорошо поладили и в последнее время заметно сдружились.

— Надеюсь, к моему возвращению, вы не устроите здесь полный бедлам, и все вещи останутся целы, — на последних словах, я многозначительно посмотрел на Ясколку. Кобра лишь деловито фыркнула, сложив руки на пышной груди.

— Дракохмырь, а ты возьми меня с собой и тогда все точно останется цело, — широко улыбнулась она, явно намереваясь в очередной раз нажиться на мне. А вот хрен тебе!

— Обойдешься, — равнодушно отрезал я и добавил. — А если еще что-то сломаешь или разобьешь, то вычту из того золота, что я тебе уже задолжал, поняла?

— Да ты охренел?! — тут же возмутилось мелкое зло и обижено насупилось. — Я твою халупу с землей сравняю, если ты у меня хотя бы золотой отожмешь!

— Тогда вообще ни монеты не получишь, — флегматично заметил я, поправляя сумку. Эльфийка злобно засопела, но промолчала. Видимо, лишаться заработанного ей совсем не хотелось. Так-то лучше! — А со мной пойдет Анемона.

— Я? — удивилась царевна, сидя на подлокотнике дивана и раскуривая трубку. — Почему я?

— Потому что одно мелкое исчадье ада нужно отлучить от бутылки, а единственный доступ к бухлу имеется только через тебя, потому как погреб давно и надежно запечатан, — доходчиво пояснил я и дал понять, что возражения в принципе не принимаются.

— Эй! — несогласно воскликнула Яська, переводя обеспокоенный взгляд с меня на «источник» драконьего коньяка и обратно. — Так не честно!

— Много пить вредно, — спокойно проговорил я, направляясь к двери. — Это ради твоего же блага, — наигранно-заботливо посмотрел на краснеющую от злости Кобру. — Моня, пошли! — махнув на прощанье рукой остальным, я, не дожидаясь ответа, вышел на улицу.

И надо заметить, очень вовремя, потому как в стену рядом с дверью прилетело что-то увесистое и явно бьющееся, судя по перезвону осколков. Вот же какость неугомонная! Я с нее точно в три шкуры сдеру за все, что она расхерачила! Надеюсь, это нечто было последним, до чего дотянулись ее загребущие ручонки. По крайней мере, очень хотелось в это верить…

— Еще одной вазе капец, — «обрадовала» меня Анемона, когда вышла через пару минут. — Нах тебе их вообще так много? Скромнее надо быть Драк, скромнее.

— Вот тебя забыл спросить, — недовольно хмурясь,