Дамы показывали из кареты ножку в туфельке и выжидали несколько секунд, а особенно умелые тянули носочек и подольше. Затем выпархивали, опираясь на поданную руку кучера или водителя, оглядывались победно и гарцевали к корпусу, чтобы тут же примкнуть к гомонящему кругу перебрасывающихся впечатлениями зевак.

Я предпочитала быстро проходить это столпотворение, не бросая взглядов, не ища знакомых лиц. Не люблю праздное времяпровождение, никак не могу понять ценность стояния у входа «просто так, для общения».

Намного веселее было идти утром с Грэгом, при виде моего спутника местные селебрити испуганно замолкали, как птички при виде змеи, втягивали плечи и только косились, провожая глазами.

Рыжий практикант вежливо поднимал шляпу, скалил зубы в широкой ухмылке, от которой передние ряды вздрагивали, а в дальних раздавались слабые вскрики ужаса и постанывания: «Девочки, я щас рожу».

Острый язык Грэга знала вся Академия, никто не хотел попасться ему на ядовитый зуб.

— Вот, Фира, обрати внимание, — громко заявлял рыжий. — Например, оборотни, сильная раса, но кишка тонка на размножение. Мисс, вы же с оборотнем встречаться мечтали, если мне слух на прошлой неделе не изменил? Забудьте о них. Вот я посмотрел, и — мгновенная беременность, да еще сразу завершенная благополучными родами. А? Вы не ради детей? Не для семьи? Простите, неправильно вас понял, романтизмом излишним страдаю. Милочка, а как вас зовут? Это ваша карета, с розовым бантом на шестеренке? Вы в курсе, что защитный артефакт зациклили на обратное действие? Кто из ухажеров вам так надоел?

По задним рядам пролетало стыдливое хихиканье, красотки смущались. Стоящие чуть сбоку стиляги надували грудь, хмуро перешептывались и смотрели независимо. Доиграется когда-нибудь Грэг, встретит красотку, рядом с которой спутаются слова и мысли. Вот тогда и посмотрим, какой он романтик по натуре.

К моему облегчению, карета Торваля остановилась далеко на повороте улицы, незаметная для местных сплетниц.

Можно было, конечно, попросить у батюшки карету, но, если уж Виктор вызвался, пусть отрабатывает.

Открывая дверцу, почувствовала, как сзади раздались шаги и вскоре сильные ладони обхватили мою талию. Касание по этикетным меркам несколько фамильярное. Мне помогли подняться на ступеньку. Теплое дыхание у щеки:

— Доброго дня, мисс Бизо.

Я невольно зарделась, замешкавшись на входе. Он не отпускал, прошло несколько странных секунд, пока я не сделала шаг вперед.

Надо же, столько волнений сегодня, а у меня еще хватает сил краснеть, как школьница, от ощущения пальцев сквозь ткань.

Мы сели друг напротив друга, карета мягко качнулась, заколыхались фестончики темной ткани шторок, прикрывающих окна, и карета двинулась.

— Вам такого же доброго, мистер Торваль.

Несмотря на то что напряжение дня понемногу отпускало, рядом с Торвалем начала проситься наружу уже приученная к нему магия. Скоро я слюноотделением, как собака Павлова, начну реагировать на волка, такое облегчение в него магию отпускать.

Виктор немного помолчал, присматриваясь к моему порозовевшему лицу, затем сообщил:

— У вас капли крови на щеке, позвольте?

Не дожидаясь ответа, вытащил платок, наклонился и осторожно потер мою щеку.

Скорее всего, когда мистер Устер рукой размахивал, подлец эдакий, и появились капли. Я так и не поняла, что там с дуэлью.

— Мистер Торваль, может быть, вы знаете, как правильно на дуэль вызвать, чтобы вызываемый не отвертелся? Я уже второй раз пробую, и все безответно.

Глаза Торваля резко потемнели, рука, мягко поглаживающая платком по щеке, замерла.

— Кто посмел вас обидеть? — произнес он.

— Да ничего особенного, — пошла на попятную я, — небольшие разногласия, легко решаемые парой магических наставлений.

— И с кем дуэль? Кто у нас будет потерпевшим? Не дело девушки отстаивать свою честь, позвольте это сделать уважающему вас мужчине. Например, мне.

— Да при чем тут честь? — удивилась я. — Я этого хорька и близко к своей чести не подпущу.

Я бросила на Виктора взгляд и тут же опустила глаза долу, пытаясь успокоить закрутившийся в животе вихрь энергии.

Он полностью прижал ладонь к моей щеке, уже не изображая заботливые взмахи платком.

— А меня?

— Что?

— А меня к себе подпустите? — выдохнул он и качнулся вперед. Затылок обхватила широкая ладонь, его пальцы вплелись в волосы, сдвигая шляпку. А теплые твердые губы коснулись моих, опаляя дыханием, кружа голову.

Мы оба бесповоротно упали в поцелуй. В нервный, внезапный, желанный. Как будто долго его хотели, сдерживались и, наконец, сорвались. В жадность губ, стук сердца и окутывающий теплым одеялом одуряющий запах тимьяна.

Меня сдернули с сиденья, посадив на колени. Это было даже удобнее, я обвила руками его шею.

— С ума сойти! — прошептал Виктор, выцеловывая мне подбородок и шею.

— Согласна, — прошептала я, подаваясь вперед.

Быстрый перебор пальцами пуговичек на блузе, мне легче дышать, но по-прежнему отчаянно восторженно кружится голова.

Вершинки грудей почувствовали прохладу воздуха, и тут же на них обрушился вихрь поцелуев. Невыносимо хорошо. Я вцепилась пальцами в плечи, откинулась и с радостью подставляла опытным губам свои возбужденные, ноющие полушария. В полутьме кареты они сияли белой кожей, игриво покачивались в такт движению.

Торваль тихо зарычал и напал на них, целуя, вылизывая, впиваясь, уделяя внимание то одному, то второму розовому, просяще торчащему соску.

Когда карета остановилась, я почти в голос стонала от удовольствия.

— Подумаю, — сказала я, пытаясь взять дыхание под контроль.

— А? Что подумаешь? — хрипло сказал он, зарываясь в декольте и закрывая глаза. Волк сорванно дышал и пытался нырнуть все глубже.

— Подумаю, подпускать ли ближе. — Мне было хорошо, хотелось петь. Вот странное дело, Виктор — грубиян, а не кавалер, но какое торнадо чувств вызывает. Надо к нему присмотреться.

— Тшш, мы приехали. Нужно выходить.

Это было, конечно, хорошо и впечатляюще. Но в доме ждали родные, и стоящая просто так карета могла вызвать неудобные вопросы. Я мягко отстранилась, наскоро застегивая одежду и поправляя шляпку.

— То есть это было не «да»? — удивился он, нагло засовывая палец мне в декольте между пуговичек.

Я отстранила бессовестный палец и с удовольствием потянулась.

— Ты интересный, — в таких случаях отвечать лучше честно, тем более что у меня до сих пор подрагивали от приятной слабости ноги, — но проблемный. Я даже не знаю, как к тебе относиться…

— Я тоже не знаю. Ты не хочешь за меня замуж. Я касаюсь твоей щеки, а ты, не обращая внимания, рассуждаешь о дуэли. Целую, ты отвечаешь, а после этого тут же начинаешь сомневаться, как ко мне относиться. При этом не сопротивляешься, не скандалишь, но и не требуешь официального ухаживания… — его голос звучал все с большим недоумением.