Мейсон посмотрел на судью Пурлея с безмятежной улыбкой.

– Судья Пурлей, – начал он, – если я вас правильно понял, вызаявили, что, когда оказались в кабинете, вы увидели, что тело Эдварда Нортоналежит на столе, не так ли?

– Нет, не так! – крикнул судья Пурлей. – Я заявил, чтоувидел труп мужчины, которого в дальнейшем мне идентифицировали как ЭдвардаНортона.

Мейсон принял виноватый вид.

– Я ошибся, – сказал он.

На минуту последовало молчание, во время которого судьяПурлей смотрел в зал суда со спокойным и удовлетворенным видом, как тот, ктодал свои показания таким образом, что им невозможно не поверить, кто уверен всвоей способности обойти любую ловушку, которую только может подставить емуадвокат защиты.

– Понимаете, – продолжал судья Пурлей, – я никогда лично невстречался с мистером Нортоном, несмотря на то что я давно в дружескихотношениях с мистером Кринстоном и даже уже один раз в прошлом подвозил мистераКринстона к дому мистера Нортона.

Казалось, что Мейсон улыбается.

– Сколько раз вам приходилось говорить с мистером Нортономпо телефону? – спросил Мейсон.

На лице судьи Пурлея появилось удивление.

– Ни разу в жизни, – заявил он.

– Вы никогда не обсуждали с ним траст-фонд, учрежденный впользу его племянницы, мисс Фрэнсис Челейн?

Глаза судьи Пурлея еще больше округлились от удивления.

– Боже, нет. Конечно нет!

– Вы когда-нибудь с кем-нибудь обсуждали этот траст-фонд?

Драмм вскочил на ноги:

– Ваша честь, я возражаю. Перекрестный допрос ведетсянеправильно. Это свидетельства, полученные со слухов, – они несущественны и неотносятся к делу. Адвокат защиты обходным путем пытается воспроизвестиразговоры, которые…

– Протест принимается, – перебил его судья Маркхэм.

Драмм сел на место.

В зале суда наступила тишина. Лицо Мейсона ничего невыражало.

– У вас есть еще вопросы? – обратился к нему судья Маркхэм.

– Нет, ваша честь, – ответил Мейсон, к удивлению всего зала.– Больше вопросов нет.

– Пригласите сержанта Махонея, – объявил Клод Драмм.

Сержант Махоней подошел к столу секретаря суда, поднялправую руку, принял присягу, а затем направился к месту дачи свидетельскихпоказаний.

– Ваше имя – сержант Махоней?

– Да, сэр.

– Вечером двадцать третьего октября текущего года выдежурили на пульте в центральном полицейском участке нашего города, не так ли?– спросил Клод Драмм.

– Да, сэр.

– К вам поступал звонок вечером в одиннадцать четырнадцать?

– Да, сэр.

– Не могли бы вы описать этот звонок?

– Звонил мистер Нортон и…

Мейсон уже начал вставать, но Клод Драмм опередил его,перебив свидетеля:

– Секундочку, сержант. Я хочу предупредить вас, что вынаходитесь под присягой и должны давать свидетельские показания только вотношении тех фактов, которые известны вам лично. Вы лично не знали, чтопоступил звонок от Эдварда Нортона. Вы знаете только, что вам кто-то позвонил.

– Он сказал, что говорит Эдвард Нортон, – выпалил сержант.

В зале послышался смех, за которым немедленно последовалудар молоточка судьи Маркхэма, призывающий к тишине.

– Просто сообщите нам, что вам сказали по телефону, –попросил Драмм, боковым зрением поглядывая в сторону Мейсона, ожидая, что состороны защиты последует возражение.

Мейсон сидел с безразличным видом.

– Вы не хотите перефразировать вопрос, господин заместительокружного прокурора? – спросил судья Маркхэм.

Стало заметно, что Драмму неуютно.

– Никаких возражений со стороны защиты нет, ваша честь, –заявил Мейсон.

– Хорошо, – сказал судья. – Отвечайте, сержант.

– Он позвонил, и я зарегистрировал время звонка –одиннадцать четырнадцать вечера. Мужчина представился как Эдвард Нортон исообщил о краже автомобиля марки «Бьюик», заводской номер 6754093, номернойзнак 12M-1834. Он хотел, чтобы мы нашли машину и арестовали водителя, кто бы онни был. Насколько я помню, он сказал, что, даже если сидящий или сидящая зарулем – его родственники, он все равно хочет, чтобы его или ее арестовали.

– Вы можете проводить перекрестный допрос, – повернулся КлодДрамм к Мейсону.

– Этот звонок состоялся единовременно? – спросил адвокат.

– Что вы имеете в виду, сэр?

– Просто проверяю, свежо ли событие у вас в памяти.

– Конечно, единовременно, – ответил сержант.

Мейсон достал из своего дипломата газету.

– Вы сделали заявление журналистам, когда событие было ещесвежо в вашей памяти, не так ли?

– Да, я разговаривал с ними на следующее утро.

– А разве вы не заявляли в то время, что звонок был прерван?

– Вношу протест! – закричал заместитель окружного прокурора.– Вы своим вопросом обвиняете свидетеля.

– Я просто пытаюсь освежить события в его памяти, – ответилМейсон.

Сержант Махоней старался жестами привлечь внимание суда.

Судья Маркхэм улыбнулся и заявил:

– Я вижу по свидетелю, что вы освежили его память, господинадвокат. Продолжайте, сержант.

– Все правильно. Теперь я вспомнил. Я принял звонок, а всередине разговора нас разъединили – кажется, в первой части. Он представился,назвал свой адрес, выяснил, попал ли в полицейский участок, и заявил, что хочетсообщить об имевшем место преступлении. Затем нас разъединили. Я уже посмотрелв справочнике и нашел его телефонный номер, чтобы перезвонить, но он сновадозвонился сам и сказал, что нас разъединили.

– Это все, – многозначительно объявил Мейсон.

Клод Драмм выглядел удивленным.

– Какое отношение это имеет к делу? – резким тоном спросилон.

Судья постучал молоточком по столу.

– Тихо! – крикнул он. – У вас есть еще вопросы к свидетелю,господин заместитель окружного прокурора?

– Нет, – ответил Клод Драмм, он задумчиво смотрел наМейсона.