Однако он ошибался. Сколько Барнаби ни принуждал себя, ему с трудом удавалось сосредоточиться на том, что говорила Вивьен Кэлтроп. Околдованный красотой ее голоса и экзотическим великолепием внешности, он с интересом размышлял о том, какими кружными путями она добралась до этого убогого сарая.

Старший инспектор смотрел, как она гасит сигарету в пепельнице, уже переполненную окурками с алой полоской помады, как поправляет свое одеяние, да что там, целый шатер розового с бирюзовым шелка, задрапированный вокруг огромного туловища. От сотрясения заплясали ее серьги. Очень длинные, почти до плеч, этакие изящные люстры из блестящих дисков, покрытых эмалью цветов и крошечных лунных камней. Все это трепетало, подвешенное к веерам из золотой проволоки.

Барнаби вдруг почувствовал на себе ее суровый взгляд.

— Простите?

— Хотелось бы верить, что я не зря все это рассказываю, старший инспектор.

— Конечно, нет, мисс Кэлтроп! Я просто задумался над тем, что вы только что сказали. Это поднимает интересную…

Вивьен Кэлтроп фыркнула:

— Надеюсь, вы сейчас с нами?

— Разумеется.

— И когда она сбежала в третий раз, ее уже не смогли вернуть.

У Троя заболела рука от писанины. Ему ужасно хотелось чаю и кондитерских изделий с таким заманчивым названием. Хорошо некоторым, делать ничего не надо, сиди себе в кресле, целеньком, заметьте, без вылезшей наружу пружины, и глазей в окно. Ну, ничего, по крайней мере, приятно было посмотреть, как старикану в кои веки раз от кого-то влетело.

— Мы, — она вытащила папку из шаткой стопки бумаг на столе, — располагаем информацией о ней начиная с того времени, когда она впервые привлекла к себе внимание социальных служб, и кончая ее пребыванием у Лоуренсов. Здесь достоверные факты, а также заявления Карлотты, которые могут быть и правдой, и фантазиями, и смесью того и другого.

— Каково ваше мнение о ней, мисс Кэлтроп? — поинтересовался Барнаби.

— Трудно сказать. Она любила… как это называется… подать себя. Не могла просто войти в комнату, сесть и заговорить. Каждый раз это была новая Карлотта. Обиженная, несчастная дочь. Талантливая девочка, которую лишили шанса прославиться. Однажды наплела, будто ее остановил на Бонд-стрит человек из модельного агентства. Вручил визитку, попросил посмотреть ее портфолио. Все чепуха. Начнем с того, что она слишком мала ростом для них.

— А задерживали ее за что?

— Многократные кражи в магазинах. Не знаю, сколько времени она этим занималась, когда ее поймали. Она клялась, что это в первый раз. Ну, они все клянутся. Через несколько недель ее поймали с пакетом трусиков и маек от Армани. Вскоре после этого в «Либерти» камера зафиксировала, как она пытается украсть вечернее платье от «Гоуст». А днем раньше в бутик заходила женщина, примеряла платье, добивалась скидки. Поэтому решили, что Карлотта могла красть по ее заказу. А это гораздо серьезнее, чем просто стащить что-нибудь, повинуясь внезапному порыву. Когда полиция нагрянула к ней домой, там нашли кучу шмоток, притом первоклассных. «Молтон Браун», «Донна Каран», драгоценности от «Батлера и Уилсона».

Трой решил передохнуть. Он не видел никакого смысла записывать все эти названия, для него это была китайская грамота. Неудивительно, что миссис Лоуренс заподозрила девушку, когда пропали серьги. Ей еще повезло, что девица хоть коврик у дверей оставила.

— Не подскажете тот ее последний адрес?

— Это недалеко от Степни-Грин. — Она уже записывала. — Надеюсь, вы найдете ее. Живой, я имею в виду.

— Я тоже надеюсь, — вздохнул Барнаби.

Мисс Кэлтроп передала старшему инспектору листок с адресом, и в нос ему ударила мощная струя аромата, название которого могло быть только неприличным. Хороший пиарщик назвал бы это как-нибудь вроде «Ночи в борделе», решил Барнаби. Придя в себя после газовой атаки, он спросил, нельзя ли им взять досье на Карлотту, которое поможет в поисках.

— Конечно, нет, — отрезала мисс Кэлтроп. — Я рассказала вам все, что имеет отношение к вашим поискам. Да, наши клиенты принадлежат к низшим слоям общества, старший инспектор, но и они имеют право на частную жизнь.

Барнаби не стал настаивать. Он всегда мог отправить специальный запрос, если бы счел это необходимым. Старший инспектор дружелюбно улыбнулся мисс Кэлтроп, как бы полностью признавая ее правоту, и сменил тему:

— Вы ведь многих ваших… клиентов направляли в дом викария, мисс Кэлтроп?

— За последние лет десять да. К сожалению, не все смогли извлечь из этого пользу. Некоторые даже обманули доверие Лоуренсов.

— Да что вы! — выдохнул сержант Трой. Он хотел было и дальше разыгрывать изумление, но потом вспомнил нудные нравоучения шефа насчет фальши, нарушающей доверительный контакт с собеседником.

— Знаю, это трудно понять, — кивнула Вивьен Кэлтроп. — Казалось бы, они должны быть признательны за любой шанс изменить жизнь к лучшему. Но, боюсь, это редко срабатывает.

— Печально, — посетовал Барнаби, нисколько не кривя душой.

— Знаете, они как животные, которые не видели в жизни ничего, кроме жестокости или пренебрежения. Доброе отношение часто вызывает в них недоверие. Даже презрение. Конечно, — она улыбнулась, — у нас бывают и успехи.

— Юная Шерил, например? — предположил Барнаби. Когда повисла неловкая пауза, он извинился. — Простите. Это конфиденциальная информация?

— Именно так, старший инспектор.

— А что вы скажете о Терри Джексоне?

— Этот не из наших.

У Барнаби сделался удивленный вид.

— Лайонел имеет дело по меньшей мере с двумя реабилитационными центрами. Молодой человек может быть оттуда.

— Они все молодые, да? — встрял сержант Трой. — Эти люди, которых берет к себе мистер Эль.

Мисс Кэлтроп уставилась на сержанта:

— На что вы намекаете?

— Просто интересуюсь. — Он вспомнил, как тот же вопрос задал шеф, правда самому себе, пару дней назад. — Не хотел никого обидеть.

— Лайонел Лоуренс — святой. — Огромное туловище мисс Кэлтроп заволновалось, вздымаясь и дрожа, как вулкан перед извержением. Ее великолепный голос перешел в зловещее вулканическое урчание. — Его жена не может иметь детей, и это для него трагедия. Что удивительного в его желании испытать отеческие чувства?

— Ну что ж, думаю… — начал Барнаби, встав со стула, но ему не дали договорить:

— И вот теперь, когда они оба стары…

— Стары? — удивился сержант Трой. — Миссис Лоуренс вовсе не стара. Ей тридцать пять, самое большее.

— Тридцать…

— И она очень даже симпатичная. — По пути к двери Трой задержался у липкого белого столика и заглянул в жестяную коробку с надписью «Аморетти». Она была полна резинок для волос. — Стройная, светловолосая. Она просто прелестна…