— в ушах шумит как от подскочившего давления. Тогда Расулов сам подходит ко мне. Когда забирает из моих рук смартфон, я кожей ощущаю, как от его тела пышет жаром. И этот жар словно проникает мне под кожу и волнами разливается по венам. Кажется, у меня зарумянились щеки.

Проклятье, только этого не хватало! Нужно срочно переключить внимание на что-то другое, а не пялиться на Давида беззастенчиво.

— Это парень с работы. Ты с ним знакома, — поясняет Давид. — Он пытался угостить тебя зефиром. Помнишь?

— Да? Конечно! Очень приветливый молодой человек! — если честно, сейчас вообще все из памяти вылетело. Не знаю, зачем ответила так.

Давид не спешит отвечать на звонок, а продолжает стоять рядом, настолько близко, что у меня перехватывает дыхание, а сердце безумно колотится. Я слышу его свежий, сводящий с ума аромат одеколона. Он настолько приятный, что хочется вдыхать и вдыхать.

Наши взгляды с Давидом встречаются. В его глазах будто горит огонь, а в моих широко распахнутых застывает затаенное ожидание.

Я ни на что не намекала. В голове лишь на мгновенье промелькнула шальная, совершенно не к времени мысль о…

И Давид меня понял. Без слов. Он будто научился слышать все, о чем я думаю.

Он медленно прикасается к моей спине, ведет ладонью вниз. Рвано выдыхаю и хочу снова вдохнуть, но воздух для меня словно заканчивается. Давид склоняется к моему лицу, и я понимаю для чего, но мне не хочется отталкивать его, становится очень волнительно. Это первый поцелуй с кем-то, кроме…

Давид будто чувствует мои колебания и не торопится, будто дает время передумать, возразить, отпихнуть. Плавно задевает ртом мои губы, вызывая легкую дрожь от новизны ощущений и вкуса другого мужчины. Его хочется смаковать. Оторвавшись от меня на секунду, Давид сбивчиво вдыхает и вновь целует в губы короткими, быстрыми прикосновениями.

Мои губы печет от прилива горячей крови, когда Давид напирает и усиливает поцелуй, проникая языком в мой рот. Я чувствую его, как он скользит, задевает мой язык. Это настолько приятно, что у меня кружится голова.

Его губы и язык властно пленяют не только мой рот — они подчиняют разум, лишают желания оттолкнуть мужчину. Наоборот, я впиваюсь пальцами в твердые плечи Давида, трогаю его тело и ловлю себя на мысли, что сейчас мне очень хочется чего-то, но чего — я пока сама не понимаю. Это ощущение щекочет сознание и будоражит тело, хочется, чтобы оно не прекращалась, длилось вечно.

Давид медленно скользит ладонями ниже и задерживается на бедрах. Вздрагиваю, когда он сжимает мои половинки через платье, но быстро понимаю, что прикосновения его сильных рук вызывают во мне грандиозный всплеск гормонов. Испытываю возбуждение такое, что хочется скрестить ноги.

Под напором Давида, сильным и по-мужски жарким, я впервые осознаю, что до этого дня ничего не знала о настоящей страсти и возбуждении. Порочные мысли, словно кадры из киноленты, вспыхивают обрывками, наполняя и без того переполненное страхом и удовольствием сознание.

Давид очерчивает языком мои губы, скользит по щеке и ниже, настолько горячо, что я невольно запрокидываю шею. Обнимаю его за спину, прижимаюсь, сливаясь с Давидом, желая раствориться в нем и этом моменте.

Моя грудь прижимается к его твердому торсу, и это пьянит, кажется, вот-вот что-то произойдет, если кто-то из нас не остановит это.

Глава 25

Расулов.

Пропитываю влажными поцелуями и засасываю ее гладкую кожу, кончиком языка слизываю легкую горчинку ее духов, которая раскрывается во рту сладостью клубники. Спускаюсь ниже по выгнутой шее к выпирающим тонким ключицам, теряя все сомнения и утратив контроль.

Я целую ее нежное тело, задыхаясь и торопясь, грань моего терпения и выдержки разбилась еще минуту назад, как тонкий стеклянный бокал из-под холодного виски.

Она так близко, что пересыхает во рту, дыхание натирает глотку, и мне смертельно хочется пить, но ее я хочу сильнее.

Все происходит как в реалистичном сне, в котором не нужно думать о последствиях. Я бессовестно трогаю ее, а она позволяет, подставляя под мои ладони свои изгибы.

Это невероятное чувство вседозволенности сводит с ума. От Кати пахнет сладкими духами и арбузной жвачкой, которую она жевала, пока мы ехали ко мне.

Девчонка душит меня в объятиях, а от мыслей и ожиданий большего мои мышцы напрягаются. Рассчитывать собственную силу, чтобы, тиская Катю, не причинить ей боль, становится все труднее.

А еще меня неимоверно бесит ее платье. Оно — последний барьер, отделяющий меня от желанного тела. Катю хочется пощупать везде, а надоедливую тряпку просто разодрать.

Я сейчас в полшага от того, чтобы подхватить Катю на руки и унести в спальню. И там еще раз утонуть в жадном несдержанном поцелуе перед тем, как раскинуть ее на постели.

— Давид…

— М?

Я наклоняюсь ниже и плавно поднимаю подол ее платья в попытке нащупать трусики.

— Твой телефон… я так не могу… он звонит уже четвертый раз.

— Хочешь, я прямо сейчас разобью его о стену?

— Нет, Давид, ответь. Вдруг случилось что-то серьезное.

За жаркими поцелуями и прикосновениями я и не заметил, как меня самого начало лихорадить от желания. Лучшего момента быть не может — мы в моей квартире, на моей территории.

Едва отпускаю девушку, как она отходит от меня на несколько шагов и спешно поправляет платье.

Поднимаю оброненный на пол телефон.

Придавить бы сейчас Аслана могильной плитой, на которой датой его смерти станет сегодняшнее число! Вот никогда не звонят, и даже если потолок рухнул на голову — промолчали бы, а тут как назло!

— У тебя три секунды, — отвечаю на звонок.

Но в следующий миг слова Аслана вынуждают меня убавить громкость на динамике.

— Суворов приехал в фирму с разборками. Мы же договор с его автомойкой заключали на охрану. Администратор жал тревожную кнопку, но на объект так никто и не приехал.

— И он после всей дичи рассчитывал на сотрудничество? — При Кате я даже не могу произнести его имя, чтобы ее не расстроить. — Пусть устройства останутся ему на память. Никакого договора не будет, а тот, что ты ему привозил — скажи, что недействителен, поскольку он ничего еще не оплатил.

— Понял.

Я сбрасываю звонок и отключаю телефон к чертовой матери. Снова подхожу к Кате, но она не из тех, кто дает второй шанс. Наваждение, накрывшее с головой, постепенно рассеивается, и из нас двоих первой отрезвела Катя.

— Не судьба, Давид, — она сторонится и деликатно выставляет между нами ладонь.

Перехватываю ее за запястье и целую внутреннюю сторону ладошки.