– Сделаю что? Объяснитесь же.

– Скажете Хартману, что я спросил вас во вторник, а не сегодня. Да это почти так и есть. Я бы еще во вторник спросил, если бы дела не задержали. Кольцо я купил давно… Вот, примерьте. – Он швырнул ей на колени маленький сверток и продолжил мерить шагами комнату. – Во сколько ваш отец будет дома? Если к пяти не вернется, я не смогу ждать. Думаю, ничего страшного, если вы ему сами скажете. Столько глупых условностей! Ну, как вам камень? Пришлось выбрать подороже – ваш отец слишком хорошо разбирается в бриллиантах.

Теребя в руках кольцо с бриллиантом, возможно самым красивым, который она когда-либо видела, Рейчел с величайшим изумлением понимала, что Джулиус только что сделал ей предложение. Нет, даже не предложение – он ее не спрашивал, просто констатировал, что она согласна. Она никогда не думала, что предложение руки и сердца может быть таким. Жених должен, дрожа от волнения, встать на одно колено, а Джулиус просто бросил ей кольцо и посетовал на его цену. Сначала ей захотелось швырнуть подарок ему в лицо – так она рассердилась, но потом неожиданно осознала произошедшее. Джулиус предлагает ей выйти за него замуж, он ее любит. И все время любил, а вовсе не насмехался над ней. Джулиус и она – будущая Рейчел Леви. «А вот и моя супруга… миссис Джулиус Леви… Дорогая, я люблю тебя… Маменька и папенька, мы с Джулиусом решили пожениться… Вы слышали о Рейчел? Невеста, вся в белом, на верхней ступени лестницы, под руку с женихом. Она улыбается гостям, светится от счастья… Озера Италии… Как ты прекрасна, Рейчел! Ты теперь моя, вся моя…»

Вынырнув из мечтаний, она подняла глаза на Джулиуса и произнесла гордо и довольно сухо:

– Вы ведете себя так, словно я уже стала вашей. А я еще не дала вам согласия.

Джулиус рассмеялся и взял ее за подбородок.

– Дорогая моя, поверьте, если б вы стали моей, то избавили бы меня от кучи хлопот. Не глупите же и не будьте такой типичной англичанкой, это вовсе ни к чему. Поженимся в сентябре – так у вас будет достаточно времени на подготовку всего, что бывает нужно. Надо будет найти дом, у вас появится уйма дел, впрочем, необязательно обсуждать все это прямо сейчас. А это что несут? Чай? Я не хочу чаю. Какая глупая традиция! Во сколько вернется ваш отец? Мне придется уйти, некогда ждать. Что это у вас такой строгий вид и губы поджаты? Поцелуйте же меня. – Он снова рассмеялся, склоняясь к ней.

– Нет, – сказала она твердо, оттолкнув его.

– Да что не так?

– Я вас ненавижу, – сказала она. – Вы чересчур самонадеянны и самодовольны – ведете себя так, будто все уже решено. Мне это не нравится, нужно столько всего обсудить, а вы обращаетесь со мной так, будто я никто, какая-то девица, которую можно просто так поцеловать… Саймондс, наверное, все видел.

Джулиус хрипло присвистнул и сунул руки в карманы, склонив голову набок:

– Вас раньше целовали?

– Нет, – вспыхнула она. – Кузен однажды повел себя дерзко, но мне… мне все это ненавистно.

– Правда? – спросил он. – Поверьте мне на слово, вы ошибаетесь.

Он поднял ее на руки, перенес на диван и целовал минут пять. Потом поглядел на часы и увидел, что опаздывает на встречу.

– Вам нужно много такого, – сказал он. – Но я не могу сейчас остаться. Подождете до сентября. Ну как, все решено? Поженимся на второй неделе сентября, числа пятнадцатого, раньше не могу. Устроит?

– Да, – сказала она.

– Счастлива?

– Да.

Он поднял бровь и посмотрел на нее, раскрасневшуюся и слегка растрепанную.

– Так и должно быть.

С этими словами он распахнул дверь и крикнул вниз Саймондсу, чтобы тот нашел ему кеб.

Джулиус и Рейчел поженились четырнадцатого сентября тысяча восемьсот девяносто четвертого года.

Церемония бракосочетания прошла в большой синагоге на Грейт-Портленд-стрит, а свадебный прием – в особняке на Портленд-плейс. Уолтер Дрейфус был известным человеком с обширным кругом друзей, а посему свадьба его дочери считалась важным событием в светской жизни Лондона.

О женихе, Джулиусе Леви, было мало что известно. Родом вроде бы из Франции, весьма загадочен, денег куры не клюют, а еще необычайно амбициозен, и у него блестящее будущее, так что все сошлись во мнении, что Рейчел Дрейфус сделала хорошую партию.

Ее семейство было довольно, а Уолтер Дрейфус испытывал тайное облегчение оттого, что его дочь теперь хорошо обеспечена, так как самого его в последнее время изрядно беспокоило собственное финансовое положение. Конечно, зять ему достался несколько необычный, зато он богат и позаботится о Рейчел, а это самое главное.

Рейчел же была уверена, что, став женой Джулиуса, она сможет обуздать его нрав и изменить к лучшему.

«Ему нужна моя забота – он такой забавный и ведет себя во многом как иностранец», – говорила она самой себе, уже чувствуя себя умудренной жизнью, опытной женщиной, – ведь он же ее поцеловал.

Сама свадьба ее разочаровала, но она предпочла бы лучше умереть, чем признаться в этом самой себе. Когда она выходила из синагоги и садилась в экипаж, пошел дождь и испортил ее платье, а от свадебного приема отдавало какой-то фальшивой роскошью.

Отец, казалось, скрывал печаль за улыбкой, а Джулиусу так не терпелось поскорее покончить со всем этим и сбежать, что едва она покрасовалась перед подругами и разрезала свадебный торт, как он уже начал показывать ей знаками, что пора подняться наверх и переодеться.

«Не позволю себя торопить», – сказала она себе, запершись в спальне с маменькой и тетушкой и наряжаясь с особым тщанием.

Когда она спустилась вниз, такая статная, в новых мехах и большой шляпе, чувствующая себя степенной замужней дамой, оказалось, что почти все гости разъехались, и ее встречает только разгоряченный и шумный Джулиус в компании каких-то дружков-коммерсантов, и все они уже выпили изрядное количество шампанского.

– Enfin![40] – вскричал Джулиус. – Мы уж думали, ты спать улеглась.

За его словами последовал взрыв хохота. Как стыдно, как ужасно! Один из его подвыпивших друзей – самый неприятный тип еврея: вульгарный и грузный – фальцетом затянул популярную песенку, а следом Джулиус произнес какую-то скабрезность на французском.

На помощь ей пришел Руперт Хартман, дорогой Руперт Хартман – он увел ее от этого шумного сборища, проводил в экипаж и усадил рядом с ней Джулиуса, стыдя его за такое поведение и напоминая, чтобы не забыл взять билеты.

Всю дорогу до вокзала Джулиус распевал легкомысленные французские песенки – хорошо, что извозчик не понимал ни слова. Когда они прибыли на Ливерпуль-стрит[41], он дал извозчику слишком щедрые чаевые и, подмигнув, непонятно зачем сообщил ему: