– Что вы такое говорите, – всплеснула онаруками. – А сколько было лицемерия, лжи, притворства. Неужели вы действительносчитаете, что тогда было лучше?

– Мне кажется, что тогда приличных людей было больше.Возможно, я ошибаюсь.

– Безусловно, ошибаетесь. Тогда все притворялись иприспосабливались. Нельзя было говорить то, что думаешь. Нет, нет, даже несравнивайте. Сейчас совсем другое время. Если вы можете заработать себе нахлеб, то вы свободный человек, не зависящий ни от каких настроений чиновниковили своего руководства.

– Еще как зависящий, – возразил Дронго, – именносейчас, когда страх потерять работу буквально парализует людей в присутствииначальства. Особенно если это частное предприятие.

– Все равно лучше, чем подчиняться чиновникам. Владелецчастного предприятия хотя бы умный человек, если сумел сделать деньги.

– Вот видите. Мерилом ума становится умение делать деньги.

– Так было во все времена. И боюсь, что так будетвсегда, – рассмеялась она. – Ваше здоровье, господин эксперт.

– Спасибо.

Подскочивший официант долил им вина.

– И эту несчастную компания «Ростан» вы тоже сегодня дожалипо полной, – вспомнил Дронго.

– Они сами виноваты, – пожала она плечами, – еслибы они согласились отдать землю, ничего бы не произошло. Могли бы спокойнопотом работать.

– Каким образом? Строительство завода – их последняянадежда.

– Но это не наши проблемы.

– Вы так здорово их подставили с этим австрийским банком.Возможно, если бы вы заранее их предупредили, они бы могли найти выход. Но выпоставили ультиматум прямо во время суда.

– Кто вам об этом сказал? – удивилась Юна. – Это явам сказала во время суда, чтобы еще раз убедить Чагунаву. Мы ведь пытались ихпредупредить, чтобы они не обращались к австрийцам, все равно у них ничего невыйдет, ведь австрийский банк наши партнеры, и, конечно, они не захотелирисковать, когда мы открыли им реальное финансовое положение компании «Ростан».

– Каким образом вы пытались их предупредить? – удивилсяДронго. – Насколько я понял, Вахтанг Михайлович до последней минуты верилв возможность заключения договора с австрийским банком.

– Это их проблемы, – возразила Юна, – наш ЙозефГердхардович встречался с заместителем Чагунавы, как его звали, которогоубили...

– Николай Сутеев.

– Правильно. Мы пытались предупредить Сутеева, что этодохлый номер. Но он почему-то не сообщил об этом своему компаньону. Это ихпроблемы. Нас они не касаются. Через три дня Сутеева убили, а Чагунава решилидти до конца, тогда и мы тоже решили идти до конца.

– Вы предупреждали Сутеева о том, что контракта савстрийцами может не быть? – изумленно уточнил Дронго.

– Да, – кивнула она, – конечно, предупреждали. Онвстречался с Гоффманом. Но, очевидно, Сутеев просто не успел рассказать о нашихпредложениях. Говорят, что Вахтанг Михайлович был в Санкт-Петербурге. Хотя всеравно непонятно. Речь шла о судьбе компании, и Сутеев мог ему туда позвонить.

– Теперь мне многое становится ясным, – ошеломленнопроизнес Дронго. – Значит, Сутеев знал, что компания обречена и если онине отдадут завод с землей, то вы будете настаивать на исполнении иска?

– Конечно, знал. Он как раз был тот человек, который все знал.Поэтому я так удивляюсь, когда кто-то думает о нашей возможной причастности кего убийству. Зачем? Для чего? С ним было гораздо легче договориться, чем сэтим упертым грузином.

Дронго молча кивнул. Он уже понимал, что ему следует сделатьнекоторую переоценку случившегося. Официант принес горячие блюда. После нихпредложил десерт, но оба гостя дружно от него отказались. Первая бутылка винабыла выпита. Вторая была опустошена наполовину, когда она спросила его:

– А вы женаты?

– Да. У меня двое детей, но они живут далеко отсюда. Ястараюсь не подставлять их под мои расследования.

– Жена тоже живет далеко? – спросила Юна.

– Тоже, – кивнул он.

– Значит, вы остаетесь один в Москве. У вас есть кто-нибудьили вы ведете праведный образ жизни отшельника?

– Веду «праведный образ жизни отшельника», – сообщилДронго.

– Интересно, – сказала она со значением, – значит,мы можем повторить наш эксперимент? Как вы считаете?

– Не знаю, – честно сказал он, – мне кажется, мынесколько не в том возрасте для подобных экспериментов.

– И вам не стыдно? Говорить такое женщине? Я уже не говорю освоеобразном самоуничижении.

– Я не изменяю своей жене, – пробормотал Дронго,чувствуя, как неубедительно звучат его слова.

– Эти сказки расскажите другим, – усмехнуласьЮна. – Какие еще причины для отказа? Послушайте, это даже неприлично. Яуговариваю вас уже десять минут. У вас есть совесть? Я ведь могу простооскорбиться.

«И правильно сделаете», – подумал Дронго.

– Не нужно, – попросил он, – не нужнооскорбляться. Вы должны меня просто понять. Сегодня ночью я улетаю. Вернусьтолько через несколько дней. Если вы разрешите, я вам позвоню.

Она разочарованно усмехнулась.

– Приятная форма отказа, – произнесла она. –Ладно, черт с вами. Хотя все равно обидно. Вы напомнили мне о моем возрасте, аэто всегда очень неприятно.

Когда они выходили из ресторана, он не решился напомнить ейо букете цветов. А она не захотела вспомнить. Уже прощаясь, она неожиданносказала:

– И все-таки жаль. У нас дважды сорвались наши встречи. Каквы думаете, мы увидимся еще через тринадцать лет? Сколько нам тогда будет? Подшестьдесят. Идеальный возраст для свидания двух старых знакомых. Прощайте,господин эксперт.

Она села за руль своего шестисотого «Мерседеса» и мягкоотъехала. Только тогда к Дронго подскочил официант.

– Там остался ее букет. Что нам с ним делать?

– Боюсь, он ей больше не понадобится, – ответил Дронго,глядя вслед машине.

В Нижний Новгород он прилетел ранним утром. Сразу изаэропорта он поехал к дому Роберта Кярвалиса, работавшего в областномуправлении МЧС. Таксист доставил его прямо к дому Кярвалиса. Он вошел в здание,поднялся на третий этаж. Позвонил, прислушиваясь к шуму шагов. Дверь открыласимпатичная девушка лет шестнадцати. Она была в коротком халатике.

– Ой, извините, – сказала девушка, – я думала, чтоэто водитель нашего папы. Кто вам нужен?

– Это квартира Роберта Кярвалиса?

– Да. Но его нет дома. Он уехал на работу. Мама, этоспрашивают папу, – крикнула дочь матери в комнату.