стол» на открытом воздухе в патио – Ла Фонда. Я никогда не ела такой вкусной мексиканской еды, и я была в самой очаровательной компании. Однако у меня возникло странное ощущение, когда я оглядела залитый мягким светом внутренний дворик. Люди смеялись, когда ели вместе, но все, казалось, происходило на старой фотографии. Нам в магазине нужны дезинфицирующие средства. Не могли бы вы с Джеки их закупить?»

Восьмое марта. Даллас. «Вошла в пустой отель. Дежурный персонал в трансе, все уставились на входные двери. Бармен и официантка смотрят футбольный матч. Они приносят еду, которую я не заказывала, потому что я их единственная клиентка. Еще одна безумно умная публика. И почему у меня на стене висит изображение гигантского висячего замка́?»

Она прислала фотографию гигантского висячего замка. Я отправила ответное сообщение: «Пустой отель. Стоит ли нам беспокоиться?»

«Я протираю абсолютно все», – ответила Луиза.

Девятое марта. Хьюстон. «Жизнерадостные люди на чтениях. Приподнятое настроение. Человек в очереди за книгой с мучительным кашлем. В лифте отеля – парень с маленькой бородкой под нижней губой, кобура с кольтом 45-го калибра, женщина в красном дизайнерском бальном платье рядом с ним. Я хотела войти и узнать их историю. Но ее юбки были огромными, и, возможно, все было очевидно».

Одиннадцатое марта. Лоуренс, штат Канзас. «Известен рейдами Джона Брауна[87] и первым случаем гриппа 1918 года[88] на американской земле».

Для коренных жителей он известен благодаря Университету индейских наций Хаскелла. Исторический университет коренных народов. Вначале государственная школа-интернат. У каждого представителя племени есть кто-то, учившийся там или учащийся сейчас. Луиза была в восторге от чтений в Хаскелле. Это был кульминационный момент тура. Ее двоюродная бабушка получила образование в Хаскелле и преуспела в жизни. Ее дедушка сбежал оттуда, когда был ребенком. Он проделал обратный путь от Канзаса до Черепашьих гор в Северной Дакоте, рядом с канадской границей. «Интересно, как?» – написала она. Книга, которую она теперь рекламировала, была о ее деде Патрике Гурно[89].

После чтений в кампусе в историческом спортзале, покрытом ручной росписью в стиле ар-деко, вдохновленной индейскими мотивами, после молитвенного костра, после знакомства с новой подругой Кэрри, библиотекаршей, после умных, веселых, невероятно красивых студентов и преподавателей, а также книг издательства «Рейвен букс», Луиза проверила телефон. Там были сообщения от сестер и еще эсэмэс от дочери, в которой говорилось: «Пожалуйста, вернись домой». Эти никогда прежде не употреблявшиеся слова напугали ее и заставили собраться в ту же ночь. На следующий день стало ясно, что в воздухе витает смерть.

14 марта

Мы с Поллуксом исследовали в ванной наш захламленный шкафчик в поисках того, что может уничтожить вирус. Нашли полбутылки перекиси водорода, которая, по словам Поллукса, убивала только бактерий. Там же обнаружились четверть бутылки изопропилового спирта и полная бутылка любимой водки Хетты.

– Я думал, она завязала, – пробурчал Поллукс.

– Я завязала, – возразила Хетта, наблюдая за нашей сценой обыска ванной. – Я купила ее раньше, когда пряталась здесь, чтобы напиться.

– Ты уверена, что все в прошлом?

Хетта впилась в него взглядом. Ее подводка для глаз усиливала выражение негодования, так что он обжег и меня. Поллукс посмотрел на нее суровым отцовским взором. Я знала, что никто из них не отступит. Я должна была сгладить ситуацию.

– Водка отлично подходит для чистки, – предположила я.

– Она для разных вещей отлично подходит, – хмыкнула Хетта.

В ее голосе звучала тоска.

– Она не убьет вирус, но полезна для мытья окон, – подытожил Поллукс. – Я горжусь тобой, Хетта, ты начала трезвую жизнь ради Джарвиса. Ты всегда будешь для него лучшей матерью.

– Но сейчас мне нужно выпить, – возразила Хетта. – Все это отстой. Я здесь в ловушке с вами, чуваки.

– Что может быть хуже, – съязвил Поллукс. – О черт. Я хотел сказать, «могло быть и хуже». Ведь могло же!

Хетта выглядела убитой из-за перспективы прожить с нами неизвестное количество времени. Я тоже была потрясена. Однако я ни за что не хотела, чтобы Джарвис оставался рядом без Хетты, а потому предложила испечь печенье. Они меня проигнорировали.

– Может быть, нам стоит присесть, – предложил Поллукс, располагаясь на краю ванны.

– И говорить о том, что нас ждет? В ванной? Ну, не знаю, – возмутилась я. – И вообще я только что предложила испечь печенье. Что еще тут можно сказать?

Мы с Хеттой не разговаривали уже десять недель. С ребенком, позволяющим справляться с то и дело возникающей неловкостью, это было легко. Она пеленала Джарвиса и передавала его мне. Я держала его на руках, пока он не начинал нуждаться в матери.

– Нам не нужно печенье, нам нужно поговорить, – произнес Поллукс.

– Нам действительно нужно печенье, – поддакнула Хетта.

Она скользнула по мне взглядом. Ты поняла? Тройной сахар! Я кивнула. Мы обе вызывающе уставились на Поллукса.

– Я не боюсь вас, леди, – процедил Поллукс. – Так что прекратите накладывать на меня свои заклятия.

Мы с Хеттой одновременно застонали, а Поллукс рассмеялся.

* * *

Вскоре начались ужасные истории. Рассказывали, как люди задыхаются, когда врач поворачивается спиной, или как синеют и умирают в кресле в ожидании помощи, или как они себя чувствуют, когда их легкие превращаются в стекло. Однажды я проснулась с першением в горле. «Вот оно, началось», – подумала я и осталась лежать в постели, ища объяснения каждому ощущению.

– Держись от меня подальше, – велела я Поллуксу.

Он неуклюже ходил по комнате, собирая мои носки, которые я так и не привыкла, сняв, класть на место. Я всегда забывала об этом.

– Не поднимай мои носки, – предупредила я. – На них может быть вирус.

Поллукс уронил носки и спросил у меня, что случилось.

– У меня болит горло.

Поллукс протянул мне стакан с водой, стоявший на его прикроватной тумбочке. Я выпила воду и почувствовала себя лучше.

– Думаю, со мной все в порядке. Кажется, пронесло.

– Ничего страшного, – сказал Поллукс. – Просто ты напугана, как и все остальные. Сначала мы слышим, будто инфекция ерундовая, а потом оказывается, что она невероятно смертельна. Действует на нервы.

– Что же делать?

– Нечто противоположное тому, что делает оранжевый, – предположил Поллукс.

Мы с самого начала договорились не предавать большого значения словам президента. Мы почти никогда не упоминали о нем. Но его разговоры о том, что нам грозит… Они были занозой в мозгу.

На улице доживала свой срок зима, и стоило выйти на холодный воздух, как начинало казаться, будто все нормально. Однако на самом деле я просто вела себя глупо и вроде как ослабила бдительность.