Мой рассеянный взгляд подмечает сквозь затемненное стекло, что одна из бабушек, которых напугала колькина машина, удерживает другую — очень сердито жестикулирующую! — за руку. Кого-то она мне напоминает…

— Ой! — эхом моим мыслям вторит рядом подруга. — Это же бабуля моя!

Точно, это она. И как только колькины приятели выбираются из машины наружу, баба Рева немедленно принимается их отчитывать перед всей остановкой с оживившимися зрителями.

Бесплатное шоу, как-никак.

— Ишь, хулиганье повырастало на нашу голову! — гремит ее возмущенный бас. — Лучше бы картошку помогали копать, а не на колымагах пожилых женщин давить… Тьфу на вас! Зла не хватает!

— Блин, — прикрывает глаза Зая и шипит: — Поехали отсюда быстрей, пока она нас не заметила! А то сейчас тоже достанется.

— Может, лучше ее подвезти? — сомневаюсь я. — А то нехорошо как-то получится.

— Не надо ее никуда подвозить, она на рынок только-только собралась. А на остановке этой со знакомой своей остановилась поболтать, я ее знаю, — торопливо поясняет Зая и обрушивается на Кольку: — Так ты едешь или нет? Смотри, щас моя бабушка ославит тебя на всю остановку, а потом слухи о твоем вождении и до папаши твоего долетят. И прощайте, милые халявные денежки!

Отчаянно буксуя, машина срывается с места в ту же секунду. Да так, что грязно-серый снег из под колес веером заляпывает ноги ругающейся бабули по самые колени.

И Зая со стоном: «Ой, дура-а-ак…» сползает вниз по сиденью.

Теперь мстительная баба Рева точно Кольку по номеру вычислит. Принципиально.

В таком темпе возле домика в дачном поселке мы оказываемся уже спустя пятнадцать минут. Я берусь за ручку дверцы и неохотно бросаю в сторону водителя свое «Спасибо…», тихое и бесцветное. Как-никак Колька всё же помог мне сбежать от репортеров, несмотря на то, что косвенно сам же их на меня и натравил…

Но сразу он меня не выпускает. В отличие от Заи, которая успевает выскочить на улицу первой. А вот передо мной срабатывает блокировка.

— Слушай, погоди… — говорит Колька напряженно и сам же кривится от того, как неуверенно звучит его голос. — Мы с тобой тогда так и не поговорили… Вероник.

Я смотрю с настороженностью. Так странно слышать от него нормальное обращение по имени, а не привычные обзывательства.

— Ну, ты сам куда-то исчез, когда я вышла в коридор, — пожимаю плечами. — Значит, не очень-то и хотелось.

— Да не, меня просто отвлекли… — быстро поясняет Колька. — Там в больнице одна блондинка сказала, что вы с Морозовым уже почти того… ну, разбежитесь скоро. Близкая знакомая его, Павлина. Так это правда?

— Не твое дело, — с досадой отворачиваюсь я.

И чего он так прицепился только? Да в жизни не поверю после всех его издевательств, что у него реально какие-то там «чувства» ко мне!

— А еще она мне рассказала кое-что про вас. И про тендер.

Эта новость, даже еще толком не озвученная, моментально вызывает некоторую тревогу. Я ведь отлично помню, о чем Павлина болтала по телефону с «дядей Германом». Просто из-за других шокирующих подробностей некоторые моменты так и остались неосознанными…

Пока Колька не затронул их вновь.

Поскольку я продолжаю молчать, он не выдерживает и сообщает:

— Чтоб ты знала, она тебя подслушивала. Там, в больнице. Прилипла к двери палаты, как банный лист. А потом утащила меня в сторону и намекнула, что Морозов поступил с тобой просто по-свински. Унизил и сломал, как самая настоящая сволочь.

Я взираю на въедливого мажора с большим подозрением.

Никак не могу понять… чего добивалась Павлина, рассказывая ему о наших сложных отношениях? Ничего конкретного она услышать не могла, но по словам Кольки всё звучит так, будто Морозов чуть ли не преступление совершил. Какая ей выгода от такого разговора?

Словно читая эти мысли, мой собеседник вдруг криво усмехается:

— Я, конечно, ей раскрыл глаза, что не тому человечку она на мораль давит… но эта блонди только поржала с нашего с тобой буллинга. Сказала, что это детский сад, штаны на лямках. А вот Морозов что-то тебе реально плохое сделал… и после этого будет пипец кринжово, если папашин тендер достанется ему. Ну, или тому мужику со шрамом из его корпорации. Чисто по-человечески, сказала она. Потому как ты слишком робкая и никуда заявлять на Морозова не станешь. И в связи с этим у меня возник вопрос, — неуклюже подытоживает Колька. — Он что… тебя избил? Или изнасиловал?

Глава 39. Веское слово Волчары

Избил или изнасиловал?…

Вопрос Кольки ошарашивает меня до состояния лёгкого ступора. До этого момента я даже и подумать не могла, что наш разговор с Морозовым можно интерпретировать в таком ключе. Это же просто в голове не укладывается!

Ужаснувшись, я с жаром начинаю:

— Нет, он просто…

— Нова! — прерывает мое возмущенное восклицание громкий стук в закрытое окно машины, и по ту сторону появляется беспокойное лицо подруги. — Он тебя там запер, что ли? Колька, я тебя убью сейчас! Быстро открывай…

— Да я просто поговорить с ней хотел! — раздраженно огрызается тот. — А то у папы тендер на носу, вопрос как бы серьезный. Он же терпеть не может тех, кто вот так с бабами… в смысле, с девушками… и шкуру с меня снимет, если останется не в курсах…

— В другой раз поговоришь, говорун! Или ты хочешь, чтобы наши любопытные соседи запомнили твой номер, пока ты тут торчишь посреди улицы, и доложили моей бабушке? Уж она-то с твоим папкой с удовольствием обсудит твое вождение на остановке!

Резко изменившись в лице, Колька мгновенно щёлкает автоматическим замком машины. И Зая тут же распахивает передо мной дверцу.

— Ну наконец-то! Давай быстрее в дом… а то мало ли… тут напротив нас сейчас на своей даче затусовалась семья Балабановых! А старшенькие у них — просто жуткие фанаты соцсетей. Как бы тебя не запалили…

Она настойчиво тянет меня за калитку.

Я даже слово «пока» выдавить не успеваю, а Колька уже срывается с места. И мощный шум работающего на пределе мотора стремительно затихает вдали.

Его шокирующий вопрос никак не отпускает. И я волей-неволей начинаю задумываться… а что, если Морозов тоже воспринял всю нашу ситуацию с неправильной стороны? Ведь если хорошенько подумать, то что он мог запомнить в ту ночь?

Обрывки ощущений, помноженных на температурный бред… потом, наверное, и слова того цинично-болтливого врача…

Наверняка последний после его пробуждения отвесил какую-нибудь шуточку насчет своевременного «активного взаимодействия». А учитывая, что Морозов отлично знает о моей проблеме с