– Тогда почему ты весь вечер так странно себя ведешь? Я занял тебе место, а ты сделала вид, что не видишь меня.

– Все нормально. – В висках запульсировало, словно нарастал едва сдерживаемый гнев.

– Я тебе не верю. Ну же, Ло, давай выкладывай.

– Ты мне соврал. – Слова вырвались яростным шепотом, и я даже не успела подумать, разумно ли его обвинять.

– Что? – Бен выглядел изумленным. – Я не врал!

– Неужели? – прошипела я. – Значит, ты не выходил из каюты, пока все остальные играли в покер?

– Нет! – Теперь уже он обернулся и посмотрел на других пассажиров. Тина поглядывала в нашу сторону, и Бен добавил, понизив голос: – Я не выходил… а, нет, погоди, я ходил за бумажником…

– Ты решительно заявил, что никто не покидал каюту. А потом я узнаю от Коула, что не только ты выходил, но и другие могли уйти, пока тебя не было.

– Да, я уходил, не помню, во сколько, но это было еще вечером, – пробормотал Бен. – Не в то время, о котором ты говорила.

– Тогда зачем врать?

– Я и не врал! Просто не подумал. Господи, Ло…

Я не дала ему закончить. Вырвалась из его хватки и поспешила в коридор, а Бен изумленно смотрел мне вслед.

Я была так поглощена мыслями о Бене, что, завернув за угол, на кого-то наткнулась. Это была Анне. Она стояла, прислонившись к стене, словно собиралась с духом – то ли чтобы вернуться к гостям, то ли уйти в каюту. Анне выглядела ужасно уставшей, лицо посерело, круги под глазами стали еще темнее.

– Ой, простите, пожалуйста! – выпалила я и, вспомнив о синяке на ее ключице, добавила: – Вы не ушиблись?

Анне улыбнулась, гладкая кожа вокруг рта сморщилась, но взгляд оставался безрадостным.

– Ничего страшного, я просто сильно устала. Иногда… – Она сглотнула, ее голос на мгновение дрогнул, безукоризненное английское произношение исчезло. – Иногда все это уже слишком – понимаете? Все только напоказ.

– Понимаю, – с сочувствием ответила я.

– Извините, я иду спать.

Я кивнула и направилась вниз по лестнице, которая вела к каютам на корме.

Я почти дошла до двери, когда сзади раздался раздраженный голос:

– Ло! Ло, стой, нельзя просто взять и уйти после таких обвинений.

Черт. Бен. Мне ужасно захотелось юркнуть в каюту и хлопнуть дверью, но я повернулась к нему, встав спиной к обшитой деревом стене.

– Я не обвиняла тебя. Просто рассказала о том, что услышала.

– Да ты практически намекнула, что подозреваешь меня! Мы же знаем друг друга больше десяти лет! Представляешь, каково это, когда ты обвиняешь меня во лжи?

В его голосе звучала искренняя обида, однако я запретила себе поддаваться. Когда мы были вместе, Бен любил использовать эту тактику в спорах, менять тему разговора и жаловаться, что это я ранила его чувства и веду себя неразумно. Снова и снова все заканчивалось моими извинениями за то, что я его расстроила, а на мои чувства никто не обращал внимания, и в итоге мы забывали, с чего вообще началась ссора. Больше я на такое не куплюсь.

– Я ни на что не намекаю. Я констатирую факты.

– Факты? Что за глупость!

– Глупость, значит? – Я сложила руки на груди.

– Ты ведешь себя как одержимая! Видишь опасность за каждым углом. Может, Нильссон…

Бен замолчал. Я впилась пальцами в мягкую вечернюю сумочку, чувствуя твердый корпус телефона под скользкими пайетками.

– Давай, продолжай. Может, Нильссон – что?

– Ничего.

– Может, Нильссон был прав? Может, я все выдумываю?

– Я этого не говорил.

– Но намекал, верно?

– Я просто хочу, чтобы ты отстранилась и мыслила здраво.

Я старалась не сорваться и улыбнулась.

– Я мыслю здраво, хотя отстраниться не прочь. – Я открыла каюту, зашла внутрь и хлопнула дверью у Бена перед носом.

– Ло! – крикнул он. Немного помолчав, позвал снова: – Ло!

Я молча заперла замок и накинула цепочку. Не выбив дверь, никто сюда не войдет. И уж точно не Бен Говард.

– Ло! – Он забарабанил в дверь. – Давай просто поговорим. Все как-то вышло из-под контроля. Хотя бы скажи, что ты завтра собираешься сообщить полиции? – Бен замолчал, ожидая моего ответа. – Ты вообще меня слушаешь?

Я бросила сумочку на кровать, сняла вечернее платье и пошла в ванную, закрылась там и пустила воду, чтобы заглушить его крики. Когда я наконец легла в обжигающе горячую ванну, слышен был только гул вытяжки. Слава богу. Видимо, он все-таки ушел.

Телефон я оставила в комнате, так что не знаю, долго ли я пробыла в ванной. Я почистила зубы, высушила волосы и надела белый халат, думая о том, как хорошо высплюсь и как четко и продуманно расскажу завтра все в полиции.

А потом… боже, от одной мысли об этом становилось легче… потом я сяду на автобус, или на поезд, или что там ходит в этом Тронхейме, и поеду в ближайший аэропорт, откуда полечу домой.

Выйдя из ванной, я задержала дыхание – все еще ожидала, что Бен опять начнет кричать и барабанить в дверь, но все было тихо. Я осторожно подошла к двери, неслышно ступая по плотному светлому ковру, и посмотрела в глазок. Никого. Если Бен не лежит на полу под дверью, значит, он ушел.

Выдохнув, я открыла брошенную на кровать сумочку, чтобы посмотреть время на телефоне и поставить будильник на завтра. Встану пораньше и сразу сойду с корабля.

Телефона в сумке не было.

Я вывернула ее наружу, вытряхнула содержимое… Сумочка была маленькой и легкой, ничего тяжелее открытки в ней затеряться не могло. На кровати мобильного не было. Может, упал на пол?

Надо подумать.

Забыть телефон в салоне я не могла – за ужином я его не доставала, да и в любом случае я прекрасно помню, как нащупала его в сумочке во время спора с Беном. И я бы заметила, что сумка стала легче, когда бросала ее на кровать.

Я заглянула в ванную – вдруг машинально взяла мобильник с собой? Там его тоже не было.

Я продолжала искать его, скинула одеяло на пол, отодвинула кровать, и тогда кое-что заметила.

След. Мокрый след на ковре у выхода на террасу.

Я замерла.

Неужели это я его оставила? Когда вышла из ванной?

Нет, исключено. Я вытерла ноги и даже близко не подходила к террасе.

Я подошла поближе, коснулась холодных мокрых очертаний пальцами и поняла, что это след от обуви. Можно было различить форму каблука.

Этому было только одно объяснение.

Я встала, раздвинула дверь и вышла на террасу. Перегнувшись через перила, заглянула на соседнюю террасу – пусто. Между ними высилась замерзшая стеклянная перегородка, но если набраться смелости и не бояться высоты – и не думать о том, что можно сорваться и найти свою смерть в воде, – то через нее вполне можно перелезть.