В маленькой комнате без окон было душно; я лежала, закрыв глаза и обхватив голову руками, стараясь не поддаваться растущей панике.

Прорываясь сквозь пелену страха, я тысячу раз вспоминала те события. А началось все со стука в дверь, который раздался, когда я сидела на краешке дивана в ожидании рассвета и прибытия в Тронхейм.

Стук был не слишком громким, но в тишине каюты прозвучал, будто выстрел. Подушка выпала из рук, сердце заколотилось. Боже. Я не сразу поняла, что задержала дыхание, и теперь заставила себя медленно сделать выдох.

Вот снова – не оглушительный грохот, а легкое «тук-тук-тук», и еще раз «тук», немного громче, будто запоздалая мысль. На последнем стуке я встала и как можно тише подошла к двери.

Прикрыв глазок рукой, чтобы не мигнуть предательским светом и не выдать своего присутствия, я отодвинула металлическую заслонку. Поднесла лицо достаточно близко к глазку, закрывая собой серые рассветные лучи, убрала пальцы и выглянула в коридор.

Не знаю, кого я ожидала увидеть. Может, Нильссона. Бена Говарда. Даже появление Буллмера меня не удивило бы.

Но вот уж кого я никак не ждала…

Ее.

Это была девушка из каюты № 10. Пропавшая девушка.

Она жива. Нильссон был прав, а я все время ошибалась.

И тут она развернулась и пошла по коридору к служебному выходу на палубу. Надо ее догнать. Надо догнать, пока она не скроется.

Отперев щеколду и скинув цепочку, я распахнула дверь.

– Эй! – крикнула я. – Эй, ты, стой! Давай поговорим!

Она не остановилась, даже не обернулась и уже начала набирать код двери, ведущей к нижней палубе.

На этот раз я не дам ей исчезнуть без следа. Не раздумывая, я побежала.

Я успела поймать край двери, едва не прищемив себе пальцы. И рывком распахнув ее, нырнула внутрь.

Там было темно, лампочка перед лестницей перегорела. Или, как я потом поняла, была выкручена.

Дверь закрылась, и я замерла, пытаясь нащупать ступеньку. В тот миг все и случилось – кто-то схватил меня сзади за волосы, заломил мою руку за спину. Потом… прерывистое дыхание, налетевший дикий страх, я царапаю чью-то кожу ногтями, пытаюсь вырваться из чужой руки, которая держит мои волосы, но рука дергает еще сильнее, больно выкручивает мне шею и с силой бьет моей головой по запертой двери. Я слышу, как мой череп ударяется о раму металлической двери, а затем – пустота.

Я пришла в себя здесь, на койке, накрытая тонким одеялом. Я была одна; от мучительной головной боли тусклый свет в комнате словно мерцал, а вокруг ламп появился странный ореол. Стену напротив закрывала штора; дрожа всем телом, я кое-как подползла к стене, выпрямилась и отдернула оранжевую ткань. Окна за ней не было – просто пластиковая стена кремового цвета с узором, имитирующим рельефные обои.

Мне казалось, что стены сдвигаются, а комната становится теснее. Дыхание участилось. Один. Два. Три. Вдох.

Черт. Всхлипы едва не душили меня изнутри.

Четыре. Пять. Шесть. Выдох.

Я в ловушке. О боже, боже, боже…

Один. Два. Три. Вдох.

Упираясь рукой в стену, я с трудом дошла до двери, хотя заранее знала, что это бессмысленно. Заперта.

Я не хотела думать о том, что все это значит, и попробовала открыть другую дверь, расположенную в стене под углом, – за ней обнаружилась крошечная ванная, в которой не было никого, кроме дохлого паука в раковине.

Отшатнувшись, я вернулась к первой двери, снова дернула ее, на этот раз сильнее, напрягая все мышцы. Я дергала за ручку с такой яростью, что тряслась дверь, и в итоге, обессилев, рухнула на пол. Я не могла отдышаться, перед глазами плыло. Бесполезно.

Нет, не может быть, неужели я и правда в ловушке?

Я встала и осмотрелась: чем бы поддеть дверь? Все в комнате было прикручено, прибито или сделано из ткани. Я снова дернула ручку, стараясь не думать о том, что нахожусь в тесной клетке площадью метра два на полтора, где нет окон, а от давления тысяч тонн воды меня отделяет только металлический корпус. Однако дверь не поддавалась, только голова заболела еще сильнее. Господи, какой же надо быть дурой, чтобы выбежать из каюты и угодить в ловушку…

Я забралась обратно на койку. Надо успокоиться и мыслить здраво. Не срываться. Непонятно, сколько времени прошло. Хотелось пить, но в горле не пересохло. Выходит, я была без сознания всего несколько часов, иначе бы меня серьезно мучила жажда. Видимо, сейчас еще вторник.

Значит… Бен был в курсе моего намерения сойти с судна в Тронхейме. Он будет искать меня, правда? Он не даст им уплыть без меня.

А потом я вдруг поняла, что двигатель работает, что корабль опускается и поднимается на волнах. Либо мы вообще не останавливались, либо уже вышли из порта.

Боже. Мы возвращаемся в море, и все решат, что я осталась в Тронхейме. Если меня и будут искать, то совсем не там, где надо.

Если бы только голова не болела и мысли не путались… если бы только стены узкой комнаты, напоминающей гроб, не давили на меня, мешая дышать и думать.

Паспорт. Не знаю, насколько крупный порт Тронхейм, но у них наверняка есть какой-нибудь таможенный или паспортный контроль. И у трапа кто-нибудь с судна должен проверять пассажиров, когда те покидают судно и возвращаются на борт. Кто-нибудь поймет, что я все еще здесь.

Надо надеяться на это.

Однако надеяться было трудно – очень трудно, когда тусклая лампочка то и дело мигала и затухала, а в комнате с каждым вдохом оставалось все меньше воздуха. Господи, как же трудно.

Я закрыла глаза, чтобы не смотреть на сдвигающиеся стены и искаженный свет, и натянула на себя тонкое одеяло. Попыталась на чем-то сосредоточиться – на плоской продавленной подушке под головой, на звуке собственного дыхания.

Но мысли так и возвращались к той девушке, которая с беззаботным видом, уперев руку в бедро, стояла у моей каюты, а потом развернулась и пошла по коридору к выходу на нижнюю палубу.

Неужели все это время она пряталась на борту? Может, именно здесь? Нет, даже с закрытыми глазами я понимала, что никто в этой клетушке не жил. В помещении не чувствовалось присутствие человека, не было пятен на ковре, следов от кофе на пластиковых полках, запаха еды, пота или дыхания. Даже по свернувшемуся в раковине пауку можно понять, что комнатой никто не пользовался. Такая энергичная и полная жизни девушка не могла не оставить после себя следов. Если она где-то и пряталась, то точно не здесь.

Эта комнатушка смахивала на могилу. Наверное, в ней меня и похоронят.

Не знаю когда, но, измученная головной болью и гулом двигателя, я, видимо, все же уснула, потому что разбудил меня звук щелчка.

Я резко дернулась и ударилась головой о верхнюю койку. В висках застучала кровь, пронзительно отдавая в затылок.