Ты сдохнешь здесь.

Никто и не узнает.

О боже. Боже боже бо…

За дверью раздался какой-то звук, и я замерла. Задержала дыхание, мысли, тревогу и просто сидела не двигаясь. Что делать?

Ручка двери повернулась.

К горлу подступил ком. Я встала и отошла к дальней стене. Перед глазами пронеслись какие-то образы. Нильссон. Повар в латексных перчатках. Девушка в футболке «Пинк Флойд» с ножом в руке.

Я нервно сглотнула.

Сквозь щель просунулась рука, схватила тарелку и стремительно исчезла. Дверь захлопнулась. Свет погас, моя каморка погрузилась в такую густую чернильную тьму, что я практически ощущала ее на вкус.

Черт.

Я ничего не могла поделать. Я несколько часов, а может, дней или минут, лежала в непроглядной тьме, то и дело проваливаясь в сон, надеясь увидеть хоть узкую полоску света в коридоре, хоть что-то, доказывающее, что я здесь, что я действительно существую, а не затерялась в адских лабиринтах собственного воображения.

Видимо, в конце концов я крепко уснула, потому что затем резко проснулась с бешено колотящимся в груди сердцем. В каюте по-прежнему было темно, и я, вся потная, дрожа, цеплялась за койку, будто за спасательный плот, и мысленно пробиралась сквозь дебри самого страшного сна, что я когда-либо видела.

В кошмаре девушка в футболке «Пинк Флойд» была в моей каюте. В темноте я не видела, но… каким-то образом ощущала ее. Просто знала, что она стоит посреди каюты, и не могла сдвинуться с места – темнота, словно живое существо, уселась мне на грудь и сдавила дыхание. Девушка подходила все ближе, футболка едва прикрывала ее стройные бедра.

Она улыбнулась и одним ловким движением стянула с себя футболку. Тело оказалось костлявым, ребра, ключицы и таз выпирали, локти были шире предплечья. Она посмотрела на себя, а затем сняла бюстгальтер, медленно, будто показывая стриптиз, только в ее движениях, в ее плоской груди и ввалившемся животе не было ничего сексуального.

Я лежала на койке, парализованная страхом, и тяжело дышала. Она не останавливалась, продолжала раздеваться. Трусики соскользнули с узких бедер и упали на пол у ног. А затем она вырвала волосы с корнями. Отодрала брови, сначала одну, потом другую, сорвала губы. Нос отвалился и тоже упал. Один за другим, она вытащила ногти, медленно, будто снимала перчатки от вечернего платья. Ногти стукнулись о пол, а за ними зубы… тук… тук… тук. И что самое ужасное – она стащила с себя кожу, словно обтягивающее платье, и осталось только кровавое месиво, мышцы, кости и сухожилия, прямо освежеванный кролик.

Девушка опустилась на четвереньки и поползла ко мне, ее безгубый рот растянулся в жутком подобии улыбки.

Она подползала все ближе, а я все отступала назад, пока не уперлась в стену. Теперь деваться было некуда.

Выдох едва не вырвался стоном. Я пыталась что-то сказать, но онемела. Пыталась двинуться с места, но оцепенела от страха.

Она открыла рот, и я поняла, что она собирается заговорить, но вместо этого она засунула внутрь руку и вытащила язык.

Я проснулась, тяжело дыша от ужаса.

Хотелось закричать. Тревога нарастала, прорываясь сквозь сжавшееся горло и стиснутые зубы. Находясь в полузабытье, я подумала: «Меня услышат, и что в этом страшного? Пусть слышат. Может, меня услышат и вытащат отсюда».

Вот я и испустила крик, который нарастал внутри меня, давя и раздуваясь.

Я кричала, кричала и кричала.

Не знаю, долго ли я тряслась, схватившись за продавленную подушку и впиваясь ногтями в голый матрас. Помню лишь, что в конце концов в каморке стало тихо, слышался только гул двигателя и мое хриплое, прерывистое дыхание.

Никто не пришел.

Никто не заколотил в дверь, чтобы узнать, что творится, никто не пригрозил убить меня, если я не заткнусь. Мой крик затерялся в безвоздушном пространстве, как в космосе.

Руки тряслись, из головы не шел кошмар, в котором девушка без кожи ползла ко мне…

Что же я наделала? Боже, почему я не отступила, вовремя не заткнулась? Не желая молчать о том, что произошло в каюте, я превратила себя в мишень. И все-таки… что именно там случилось?

Лежа в удушающей темноте, я пыталась все осмыслить. Девушка была жива – не знаю, что конкретно я слышала и думала, что видела, но точно не убийство.

Получается, она все это время была на борту. Мы не останавливались. Берега с корабля даже не видно. Кто она и почему прячется на «Авроре»? И чью кровь я видела на стекле?

Неужели она работает на судне? У нее ведь был доступ к служебному входу. Правда, когда Нильссон вводил код, я стояла прямо за ним, и он даже не пытался прикрыть клавиатуру. Значит, код можно легко узнать, а внизу, под палубой, не так уж много запертых дверей.

Однако, чтобы войти в пустую каюту, нужна еще и карта-ключ, либо гостевая, от определенной двери, либо универсальный ключ сотрудника, подходящий ко всем каютам. Я вспомнила напуганные лица горничных, которые обитали в крошечных каморках под палубами. Дорого кто-то из них продаст ключ-карту? За сотню крон? За тысячу? Хотя даже продавать не понадобится, их наверняка можно скопировать. Одолжить у кого-нибудь на пару часов, без всяких вопросов. Карла практически открытым текстом сказала, что так и происходит, что кто-то пустил в каюту знакомого.

Но, возможно, все было по-другому. Может, ключ-карту украли или, не знаю, купили в Интернете – понятия не имею, как работают электронные замки. Может, у преступника и не было сообщников.

Все это время я подозревала сотрудников и пассажиров судна… а если они невиновны? Я забрасывала обвинениями Бена, сомневалась в Коуле, в Нильссоне… От мысли об этом стало дурно.

Тем не менее то, что девушка действительно существует и жива, не исключает наличия сообщника. Чем больше я все обдумывала, тем сильнее убеждалась в том, что кто-то в пассажирской части судна ей помогал: оставил надпись на зеркале в спа, сбросил фотоаппарат Коула в воду, украл мой телефон. Она не могла провернуть такое сама. Броди она по кораблю, люди наверняка узнали бы девушку, с описанием которой я приставала ко всем последние два дня.

Зачем? Зачем идти на такие сложности, чтобы спрятаться на борту, чтобы заткнуть меня? Если бы девушка на самом деле погибла, это логично, но она цела и невредима. Значит, дело в том, кто она такая. Может, чья-то жена? Дочь? Любовница? Кто-то пытается тайком сбежать из страны?

Я вспомнила про Коула с его бывшей женой, про Арчера с его загадочной «Джесс». Вспомнила, как уничтожили фотографии.

Картина упорно не желала складываться.

Я перекатилась на бок, чувствуя тяжесть окутывающей меня темноты. Не знаю, где именно я находилась, но явно где-то глубоко внутри корабля. Двигатель здесь гудел намного громче, чем на пассажирской палубе; даже на палубе для сотрудников гул был тише. Моя каморка находилась еще глубже, ниже ватерлинии, возможно, в машинном отделении.