Но он должен был добежать до конца коридора, он знал, что от этого зависит не только его жизнь, но нечто большее. Он должен добежать, должен, должен…

Затем что-то вспыхнуло – и он понял, что опоздал, и беспредельное, горькое отчаяние поражения охватило его. Он проиграл: большой реактор взорвался…

Это был свет прикроватной лампы, она включилась автоматически: было семь часов утра. Пижама его была мокрой от пота, и сердце стучало как молот. Каждый его нерв дрожал от напряжения. Чтобы прийти в себя, ему требовалось нечто большее, чем просто холодный душ.

Он пришел в офис – уборщики еще не закончили свою работу, – сел за стол и два часа просидел, ничего не делая, пока не пришел Ленц. Психолог появился в тот момент, когда Кинг раздраженно вытряхивал таблетки из коробочки, найденной в одном из ящиков стола.

– Минутку… не спешите, старина, – медленно проговорил Ленц. – Что это у вас? – Он обошел стол и осторожно завладел коробочкой.

– Всего лишь успокаивающее.

Ленц внимательно прочел надпись на коробке.

– Сколько вы уже приняли сегодня?

– Только две таблетки.

– Вам не нужны барбитураты, вам нужна прогулка на свежем воздухе. Пойдемте со мной.

– Ой, кто бы говорил – вы сами-то почему курите незажженную сигарету?

– Я? В самом деле. Значит, прогулка нам обоим не помешает. Пойдемте!

* * *

Харпер появился минут через десять после их ухода. Штейнке в приемной не было. Инженер и сопровождавший его крепкий молодой парень уверенно подошли к дверям в кабинет Кинга. Харпер постучал. Дверь открылась, на пороге стоял Штейнке. Инженер обогнул его и вошел внутрь.

– Приветствую, мистер Кинг! – начал было Харпер, но остановился, видя, что кабинет пуст.

– Где шеф? – спросил он.

– Вышел, – отозвался Штейнке. – Он сейчас вернется.

– Я подожду. Да, Штейнке, это Грин – познакомьтесь!

Покончив с рукопожатиями, Штейнке спросил Харпера:

– Кэл, ты почему вернулся?

– Ну… Ладно, наверное, тебе можно сказать…

Его прервал внезапно вспыхнувший экран коммуникатора. Экран заполнило чье-то размытое лицо, – очевидно, человек стоял слишком близко и был не в фокусе.

– Мистер Кинг! – прокричал исполненный ужаса голос. – Реактор…

Какая-то тень пронеслась наискосок через весь экран, послышался хрустящий удар, и лицо исчезло. Сразу стал виден реакторный зал. На плитах пола неподвижно лежала бесформенная фигура. Другая фигура промчалась мимо приемного объектива и исчезла.

Харпер очнулся первым.

– Это Силард! – закричал он. – Силард в реакторном зале! Штейнке, скорей! – И он бросился к двери.

Штейнке смертельно побледнел, но уже через мгновение нагнал Харпера. Грин, которого никто не приглашал, шел за ними по пятам ровным тренированным шагом.

На станции подземки им пришлось подождать, пока из туннеля не выскочила свободная капсула. Потом все трое втиснулись в кабину, рассчитанную на двух пассажиров. Капсула не отходила, и они потеряли еще несколько секунд, пока Грин не пересел в следующую капсулу.

Четырехминутное путешествие с наивысшим ускорением тянулось как вечность. Харпер уже подумал, что они застряли, когда раздался знакомый щелчок и вспыхнул свет, – они были под зданием реактора. При выходе они действительно застряли в узкой дверце, пытаясь выскочить одновременно.

Лифта внизу не оказалось, и они не стали его ждать. Это было ошибкой. Во времени они ничего не выиграли и добрались до этажа, где находился реакторный зал, совершенно запыхавшись. Несмотря на это, они еще прибавили скорости, промчались по зигзагообразному проходу во внешней защите и влетели в реакторный зал.

Безжизненная фигура по-прежнему лежала на полу, другая, тоже неподвижная, растянулась рядом.

Третий человек стоял, склонившись над триггером. Он поднял голову и бросился на них. Харпер и Штейнке вцепились в него, и все трое покатились по полу. Их было двое на одного, но они только мешали друг другу, а тяжелая броня защищала их противника от ударов. И он отбивался с нечеловеческой яростью одержимого.

Харпер вдруг ощутил слепящую, острую боль – его правая рука повисла как тряпка. Бронированный безумец отшвырнул их обоих. В это мгновение чей-то голос рявкнул за их спиной:

– Ни с места!

Харпер увидел вспышку и услышал глухой треск, прозвучавший неестественно громко в замкнутом пространстве.

Бронированная фигура упала на колени, качнулась назад, потом вперед и тяжело рухнула лицом вниз. В дверях стоял Грин, служебный пистолет подрагивал в его руке.

Харпер встал и подошел к триггеру. Он попытался уменьшить мощность энергетического потока, но правая его рука повисла плетью, а левая плохо слушалась.

– Штейнке! – крикнул он. – Иди сюда! Займись этим.

Штейнке подбежал к нему, взглянул на приборы и лихорадочно принялся за дело.

* * *

За этим и застал их Кинг, когда ворвался в реакторный зал минут десять спустя.

– Харпер! – крикнул он, пока его быстрые глаза обшаривали помещение, оценивая ситуацию. – Что здесь случилось?

Харпер коротко объяснил. Кинг кивнул:

– Я видел финал боя из своего кабинета… Штейнке!!! – До него, похоже, наконец-то дошло, кто работает на триггере. – Он не может работать с приборами! – закричал Кинг и бросился к пульту.

Штейнке повернулся к нему навстречу.

– Шеф! – ликовал он. – Шеф, я вспомнил все, всю мою математику!

Изумленный, Кинг остановился. Затем растерянно кивнул и спросил у Харпера:

– А как ты здесь оказался?

– Я? Чтобы сообщить вам, шеф: у нас все готово!

– Что – все?

– Мы закончили работу. Эриксон завершает установку оборудования для реактора на большом корабле, а я прилетел на рейсовой ракете, которая будет доставлять атомное горючее на Землю. От Годдарда до станции – всего за четыре минуты. Вот мой штурман. – И он указал на Грина, из-за широкой спины которого выглядывал подоспевший Ленц.

– Одну минуту! – сказал Кинг. – Ты говоришь, у нас все готово для установки реактора на корабле-спутнике? Ты в этом уверен?

– А как же! Большой корабль уже летал на нашем горючем, и летал куда дольше и быстрее, чем ему понадобится, чтобы выйти на свою орбиту. И я был там, в космосе! Шеф, у нас состояние готовности номер один.

Кинг посмотрел на аварийный выключатель, установленный под стеклом в верхней части приборной панели.

– Горючего у нас достаточно, – проговорил он негромко, как будто разговаривал сам с собой, – горючего хватит не на одну неделю.