чернильница и подставка для ручек. Там же Савин заметил массивную печать.

Вплотную к ящикам стола был придвинут высокий резной стул. В углу комнаты стояли старинные часы, которые, видимо, давно никто не заводил. Широкое окно закрывали тяжёлые тёмно-зелёные шторы. Обстановку довершал шкаф немецкой работы.

— Здесь Иван Дмитриевич хранит разные вещицы, которые остаются после преступлений, — пояснила мадам Путилина, указывая на шкаф. — Особой ценности они не имеют, своего рода сувениры, знаете ли. Например, есть пуговка с мундира Людвига фон Аренберга, убийство которого раскрыл Иван Дмитриевич. И шапка Ивана Михайлова, того самого, что убил иеромонаха Иллариона.

В редкие минуты досуга Путилин рассказывал жене о своих служебных успехах, и она гордилась ими так, словно сама в них участвовала.

— Ох, как интересно! А можно мне заглянуть? — воскликнул Савин, делая шаг в кабинет.

— Нет-нет, стойте там! — тотчас возразила Татьяна Константиновна.

Журналист мило улыбнулся.

— Понимаю! Тогда давайте займёмся фотографией.

Он поднял фотоаппарат и, бесцеремонно войдя в комнату, показал место у шкафа с криминальными сувенирами.

— Встаньте тут, мадам. Здесь свет падает наиболее комплиментарно!

Татьяна Константиновна повиновалась и последовала указаниям газетчика. Она опять радостно подумала, что снимок увидят все знакомые, начальство Ивана Дмитриевича, а возможно, и сам император.

Савин велел слегка повернуть голову влево. По его совету Татьяна Константиновна положила правую руку на бок, а левую свободно опустила вниз. Приготовив всё, Савин достал из чемодана длинный металлический штатив и установил его посреди комнаты. Женщина наблюдала, как газетчик вынул стеклянные фотопластины.

Савин повернулся к госпоже Путилиной, смерил взглядом её высокую фигуру и произнёс восхищённым шёпотом:

— Мадам, вы прекрасны!

Татьяна Константиновна, не привыкшая к комплиментам, слегка зарделась и смущённо залепетала:

— Последний раз я фотографировалась два года назад в Тифлисе. Мы там сделали чудесный снимок с детьми…

— Эх, совсем забыл, — воскликнул журналист, жалобно поднимая брови.

— Что такое? — встревожилась дама, прервавшись на полуслове.

Савин хлопнул себя по коленке.

— Ткань забыл, чёрную такую, знаете?

— Конечно, — кивнула госпожа Путилина. — А без неё не получится?

Савин расстроено произнёс:

— Увы, без неё снимок будет засвечен. Может быть, у вас есть что-нибудь похожее?

— Конечно! — ответила Татьяна Константиновна. — Одну минутку!

Как хорошая хозяйка, она умела быстро находить решения в сложных ситуациях. Вспомнив, что у неё есть чёрная индийская шаль, она бросилась за ней в спальню.

Савин остался в кабинете один, чего и добивался. Окинув кабинет быстрым взглядом, он проворно раскрыл чемодан и стал бросать в него всё, что посчитал важным. Порывшись в ящиках стола, он нашёл гербовую печать и забрал её. Затем распахнул шкаф с сувенирами и обнаружил среди прочего парадную офицерскую форму. Мигом стащив её с вешалки, он скрутил одежду в тюк и подошёл к окну. Внизу его ожидал верный Хватов. Николай кашлянул и, едва друг поднял голову, бросил ему полицейскую форму. Хватов на лету схватил её и уложил в заранее приготовленный портфель.

К двери приблизились шаги — это возвращалась госпожа Путилина. Савин тотчас захлопнул чемодан и притворился, что занят своим фотоаппаратом. Татьяна Константиновна вернулась с чёрной шалью в руках, довольная тем, что так быстро решила проблему. Но Савин снова печально скривился.

— Что такое? — воскликнула Татьяна Константиновна. — Шаль не подходит?

— Мадам, простите меня ради Бога… — с отчаянной грустью в голосе проговорил Савин.

Он сделал паузу, словно ему неловко было продолжать.

— На вас лица нет, что случилось? — заботливо спросила Татьяна Константиновна.

— Я взял не те фотопластины. Эти испорченные. Боже, как неловко! Мне аж дурно стало.

Савин прижал ладони к вискам. Потом, глядя в пол, словно его сжигал стыд, он взвалил на плечо штатив с камерой. Ничего не понимающая госпожа Путилина шла за ним, приговаривая:

— Не стоит так расстраиваться, сударь! Придёте завтра, я буду рада вам помочь.

Савин обернулся на пороге и произнёс голосом в высшей степени огорчённого человека:

— Простите меня, пожалуйста! Мне так стыдно… Я совсем недавно на этой работе, это мой первый большой репортаж.

— Может быть, принести вам воды? — сочувственно спросила Татьяна Константиновна.

Но Савин устало махнул рукой.

— Нет, я, пожалуй, пойду.

Обескураженная женщина закрыла за газетчиком дверь, чувствуя себя немного не в своей тарелке. Ей показалось странным, что он не договорился о новой встрече и слишком быстро ушёл, хотя собирался писать большой репортаж. «Ну, пишущая братия вся такая, — успокоила себя госпожа Путилина, — что поэты, что журналисты. Нервный народ».

7.

Окна в гостиной Хватова были распахнуты настежь. После обильного дождя хотелось впустить внутрь немного прохлады. Несмотря на дневное время, в комнате стоял полумрак, так как небо сплошь затягивали тучи. Савин, одетый в парадную форму Путилина и загримированный с такой точностью, что ни одна душа не узнала бы корнета, расхаживал туда-сюда по гостиной.

— Арестованный Иванов? В пятую камеру! Арестованный Хватов? Снять шапку для моей коллекции, а потом в карцер! Арестованный Савин? Ну, с этим мерзавцем я отдельно побеседую! — выкрикивал Николай.

Он так искусно копировал голос, интонации и манеры Путилина, что провёл бы даже его верную супругу, Татьяну Константиновну. Хватов катался по полу от смеха. Густые бакенбарды, зачёсанные назад волосы, ложбинка на подбородке и лёгкая хрипотца в голосе — все мелочи подметил шельмец Колька!

Савин выхватил из-за пояса револьвер и нацелил его на Хватова:

— Ноги вверх!

Хватов с трудом забрался на диван, корчась от смеха.

— Ой, похож, каналья! Один в один!

Савин подошёл к нему вплотную, нахмурил брови и произнёс басом, как говорил обычно начальник сыскной полиции:

— А ну, признавайся, где Сонька Золотая ручка? Я в неё влюбился без ума!

Хватов снова свалился с дивана и стал кататься по полу, причитая:

— Прекрати, я сейчас лопну со смеху!

Савин остановился, вытащил из кармана записную книжку и принялся изображать, что читает:

— Хватов. У тебя поддельный паспорт. Я выяснил, что ты не Хватов, а Хохотунов.

С этими словами он спрятал револьвер в кобуру и сел в кресло. Когда Хватов наконец отсмеялся, Савин торжественно поднял палец вверх и произнёс, словно зачитывая приговор:

— Я всё обдумал! Завтра мы ограбим банк от имени Путилина. Прикарманим денежки, а он пусть отдувается.

От неожиданности Хватов выпучил глаза.

— Ты что, совсем очумел, Колька? Путилин не простит. Расстреляет без суда и следствия, — он изобразил рукой пистолет.

— Пусть сначала поймает, — дерзко ответил Савин.

Корнет встал и прошёлся по комнате, снова имитируя тяжёлую походку Путилина.

— Поехали лучше на Сенную конокрадов пугать. Вот умора будет, — предложил Хватов.

Он совсем не желал ввязываться в столь рискованное предприятие. Савина явно заносит, ум у него помутился от удачной аферы с женой Путилина. Но одно