— Ольга! Пустите, сволочи! — кинулся к матери отец, но тут же оказался на земле, а вокруг него сомкнулся круг бандитов.

Они словно стали совершать ритуальный танец, резко выкидывая вперед ноги. Только музыкальное сопровождение было не очень — глухие удары и стоны.

— Папочка! — заплакала девочка, пытаясь оттащить злых дядек от родителей.

— Девку уберите! — гаркнул кто-то.

Мама продолжала истошно кричать, пока кто-то не сказал:

— Ладно, хватит с них! Оттащите их на помойку, там им самое место. Слышь, козел, чтобы ты сюда больше ни ногой со своими копейками и нравоучениями. Понял?

Девочка отчетливо запомнила тухлый, неприятный запах помойки, липкие и грязные руки, одежда в осклизлых капустных листьях и картофельных очистках. Она впервые видела своих родителей в таком виде. Грязные… На маме разорванная одежда, волосы растрепаны, папа в крови. Мама рыдала, папа успокаивал ее и прижимал к себе Марусю.

— Всё хорошо, всё хорошо, — повторял отец.

И Маруся впервые не поверила ему. Она видела, что ничего хорошего нет. И еще ей почему-то было очень обидно за отца и жалко его до слез.

Семья жила на небольшие зарплаты родителей более чем скромно. Дмитрий Павлович, в силу своей принципиальности, никогда не брал за хорошие оценки взятки, за что его студенты и не любили. Мало сказать «не любили», некоторые его даже ненавидели. Два раза даже устроили ему «темную» и сильно избили. Первый раз напали на него перед экзаменами, и Дмитрий Павлович попал в больницу, второй раз «поучили» в подворотне. Маруся искренне не понимала, почему ее отец — педагог, которым велено гордиться, так страдает. За что?

Питались они в семье в основном кашами да дешевыми супами на косточке, которые мама приносила из школьной столовой. Она была классной руководительницей в классе у сына поварихи. Красивые платья для утренников мама сама шила Марусе из занавесок, красиво подстригала ей челку тоже сама. Поняв, что долго они на школьных объедках не протянут, Дмитрий Павлович взял кредит и купил в пригороде, в плодово-овощном хозяйстве, шесть соток земли. Весной они сажали рассаду и семена, летом поливали и окучивали грядки, осенью собирали урожай, все выходные дни и отпуска они теперь проводили, работая в огороде. Родители радовались как дети, что у них появились картошка, свекла, капуста, морковь, смородина, выращенные собственными руками…

Маруся слушала разговоры родителей, понимала, что они счастливы, и радовалась вместе с ними. Правда, ей не раз приходилось наблюдать, как горюет отец и вытирает слезы мама. Несколько раз воры собирали за них выращенный таким тяжким трудом урожай. Жизнь в девяностых годах прошлого столетия была трудной, агрессивной и совсем не такой, какую видели в своих розовых мечтах для своей дочки пара интеллигентных родителей.

Мария, отличница, умница и красавица, поступила в консерваторию и блестяще окончила ее по классу скрипки. Но за годы учебы она овладела еще и другими инструментами, а также имела прекрасный голос и, естественно, абсолютный слух. Там же, в консерватории, Маруся познакомилась с Никитой, который играл на виолончели и контрабасе и пользовался популярностью у ребят и девчонок. Особенно у девчонок. Это был высокий, худощавый парень с модной стрижкой и светлыми глазами. Он шутил, дурачился, позволял себе некоторые шалости, прогуливал занятия, как хобби занимался роком и слушал альтернативную музыку. Девчонки сходили от него с ума, и он гулял то с одной, то с другой. Мария в то время превратилась в красивую, очень стройную девушку среднего роста с длинными густыми волосами цвета спелой пшеницы. Нежное приветливое лицо, яркие глаза с пушистыми ресницами привлекали взгляды.

Естественно, что Никита не мог не обратить внимания на такую красотку, но наткнулся просто на ледяную глыбу. Сначала хотел фыркнуть и переключиться на другую девицу, но в итоге не смог забыть строптивую Марию и все свое время вместо учебы тратил на завоевание ее сердца.

В конце концов Мария сломалась и стала-таки с ним встречаться. Ее родители тоже смирились с выбором дочери. Вернее сказать, Никита их просто приручил, и они другого парня рядом с дочерью уже и не представляли. Так и думали, что после защиты диплома молодые сыграют свадьбу.

Подруга Марии, яркая блондинка Лиза Окунева, учившаяся на вокальном факультете, Никиту не очень жаловала. И иногда заводила не очень приятные разговоры о парне подружки.

— Ты, конечно, везучая! Такого красавца заполучила! Первый парень на деревне! Только…

— Что только?

— Вы такие с ним разные…

— Что ты конкретно имеешь в виду?

— Ты серьезная, ответственная. Я вижу тебя или с нотами, или с книгой. А Никита… Да он просто разгильдяй. Возможно, он со временем повзрослеет, конечно…

— Все мы со временем повзрослеем, — резонно ответила Маруся.

— Вот ты шутишь, — не отступала Лиза, — а он, между прочим, без тебя тусит в разных компашках. Тебя это не трогает?

— Я это знаю. А что, я должна привязать его к себе? Булавкой пристегнуть? Если он хочет гулять, пусть гуляет. Я домоседка, шумные компании не для меня. Пусть и ему будет хорошо, и мне. Разве это неправильно?

— Не знаю, не знаю… — пожала плечами Лиза, поправляя перед зеркалом как всегда излишний макияж. — Пары обычно время проводят вместе. Если бы мой парень шлялся где-то без меня, я бы его прибила!

Маруся рассмеялась.

— Это потому, что ты очень ревнивая, а я нет.

— А как же любовь?

— Я люблю Никиту.

— Любви без ревности не бывает, — упрямо сдвинула брови Лиза.

— Это сугубо твое личное мнение! А я доверяю Никите.

— Ходят слухи… Нет, я не хочу тебя расстраивать, но ты моя лучшая подруга, и я должна тебя предупредить.

— Я не верю слухам.

— Ну и зря… Иногда бывает полезно.

— Он к тебе приставал?

— Нет! Он же не дебил! Знает, что я твоя подруга!

После того как Маруся с отличием окончила консерваторию, проблем у нее только прибавилось. Она очень надеялась, что ее возьмут в какой-нибудь симфонический оркестр. Тем более что все годы учебы их подстегивали обещаниями, что лучшие ученики непременно попадут в самые знаменитые оркестры. Но в результате в эти самые оркестры кто только ни попадал, кроме самых талантливых учеников. Маруся сидела без работы и очень переживала.

Родители тоже волновались за нее.

— Так я и знала! Так и знала! — сокрушалась Ольга Олеговна. — Это все ты, Дима! «Девочка талантливая! Пусть музицирует!» И что сейчас? Где ей работать? Учительницей музыки в школу? Ты знаешь, какие там зарплаты?

— Знаю! Я же живу с педагогом!

— Да я еще много получаю! К тому же могу взять классное руководство и дополнительные часы! А как эти балбесы относятся к учителям музыки? Да они ее там сожрут! С ее-то нежной душевной организацией, которую ты, кстати, тоже поддерживал.