— Да? А ты откуда знаешь? По виду — чистые уголовники.

— Да какие они уголовники! Братва!

— Лиза, ты в своем уме? Братва — это и есть уголовники.

— Это наша благодарная публика! Надо уметь общаться с людьми!

— А если бы эта публика, как ты говоришь, захотела с нами переспать, ты и на это была бы согласна? — ужаснулась Мария.

— С одним из них — да! А почему нет? Это у тебя Никита есть, а я в поиске. Но ты так испугалась, бедная, что потеряла сознание! А тут еще этот толстяк… Ты повисла на нем, словно галстук. Уморительно! Я навела справки. Когда появилась полиция и угомонила ребят, я сразу же дала показания, рассказала кто тебя увел, вернее, утащил, как Квазимодо свою цыганку. Я же переживала за тебя! Подробно дала описание похитителя, а полицейские меня успокоили, что с такими приметами у них один человек в городе. Юрий Александрович Морозов. Очень внушительный человек не только размером, но и положением. Проработав несколько лет помощником прокурора, он ушел в бизнес и теперь очень богат. К нему мэр города на цыпочках входит в кабинет.

— По мне так он маньяк! — отмахнулась Мария. — Он предложил мне остаться у него!

— Что? Ну, ты и даешь, тихоня! — засмеялась Елизавета. — По мне, так он тебя спас, вытащив из этого вертепа, и, по всей видимости, ждал награду!

Они поболтали еще немного и легли спать. Мария провела рукой по пустой подушке. Ей очень не хватало Никиты, но даже если бы она его увидела сейчас, то все равно не рассказала бы, что с ней произошло, чтобы не тревожить и не расстраивать любимого.

А утром, как только Мария открыла глаза, она увидела восхитительный букет нежно-розовых роз.

— Какая прелесть! — ахнула она, вдыхая божественный аромат.

Мария приняла душ, оделась и собиралась уже спуститься в бар выпить кофе, но тут в дверь постучали.

— Обслуживание номеров.

Мария открыла дверь, и в номер въехала тележка с едой: бутерброды с ветчиной, тарталетки с икрой черной и красной, нарезка колбасы и сыровяленого мяса, фрукты, пирожные, фарфоровые чашки, кофейник, сливки, сахар.

Мария даже дар речи потеряла. Сколько дней она жила в этой гостинице, но такое случилось в первый раз. Вслед за тележкой вошел, нет, появился как великан из сказки человек-гора, метра два ростом. Мария удивилась:

— Вы? Зачем…

— Я вчера… Вернее, вчера я что-то не так сказал, а ты так быстро упорхнула, что у меня не было возможности что-либо изменить. Я пришел принести извинения.

— Не стоило… ничего страшного, — смутилась Мария.

— Могу ли я предложить тебе позавтракать со мной? — предложил неизвестный.

— Это все лишнее, не надо.

— Судя по тому, какая ты худенькая, может, тебе и не надо, а вот мне в самый раз. — Неизвестный подвинул тележку с едой и плюхнулся на диван, который жалобно пискнул по ним. — Бедновата обстановочка. Так себе номерок.

— Меня полностью устраивает, — сухо отрезала Мария.

— Я лучше на кроватку, мой размер. — Неизвестный тяжело сел на кровать и лукаво посмотрел на Марию.

— Ну, хозяйка, ухаживай!

Мария молча налила в две чашки кофе и спросила у незваного гостя:

— Сахар, сливки?

— И то, и другое. — Он рассматривал ее довольно бесцеремонно, даже чуть нагловато.

— Ты выглядишь совсем молоденькой, без макияжа так просто девочкой. Сколько тебе лет?

— Двадцать один, — ответила Маруся.

— Молодая совсем! Давай познакомимся, а то как-то неудобно, не находишь? Хотя, не буду врать, я знаю, что тебя зовут Мария, Маша.

Мария отвела глаза, она не стала признаваться, что тоже догадывается, как его зовут.

— Юрий Александрович. Можно, даже нужно, просто Юрий, Юра. Не смотри на меня так испуганно. Мне тридцать два года, не сто, на которые я выгляжу, — кокетливо ухмыльнулся он.

Мария молча хлопала ресницами. Сейчас в спокойной обстановке и при свете дня она смогла его рассмотреть. Юрий Александрович действительно был очень толстым, но лицо у него было приятным. Темные густые волосы и темные глаза. А еще он обладал бархатистым тембром обволакивающего голоса. Одет Юрий Александрович был демократично: черные брюки и черный джемпер. Парфюм у него был дорогой, французский. Насколько Маша могла помнить, вчера он тоже был во всем черном. Как многие полные люди, Юра предпочитал темный цвет в одежде.

— Угощайся! — предложил Юра.

— Всё очень мило, — деликатно улыбнулась Мария. — Я, пожалуй, попробую икру. Сто лет не ела…

Она взяла бутерброд с красной икрой и жадно впилась в него зубами.

— У нас икорный край, икра всегда свежая и вкусная! — пояснил Юрий Александрович, доставая носовой платок и вытирая выступивший на лбу пот.

— Не стоило так тратиться.

— Мы закрыли этот вопрос! Вчера я вел себя не по-джентльменски. Хотя с таким существом с большими наивными глазами я даже и не знаю как себя правильно вести. Ты прости меня, если что.

— Хорошо, — улыбнулась Мария. — Если не возражаете, я еще бутербродик съем?

— Конечно, всё тебе! Бери! Я зашел для того, чтобы сообщить: и с полицией и с братвой всё улажено — на концертах теперь будет полный порядок. Я обещаю.

— Спасибо.

— Ну вот и договорились. Ты откуда родом? Я знаю, что оркестр из Москвы, ты там училась? — спросил Юрий.

— Я и родилась в Москве, окончила консерваторию и вот теперь работаю по специальности.

— Ты очень хорошо играешь, — отметил Юрий Александрович.

— Вы заметили? — улыбнулась она.

— Я видел твое одухотворенное и вдохновленное музыкой лицо, — улыбнулся Юрий в ответ. И, кстати, улыбка у него тоже была очень даже симпатичная.

— Спасибо.

— Не надо благодарить. Ты как себя чувствуешь? Мне вчера показалось, что ты чуть ли не потеряла сознание, — внимательно посмотрел на нее Юрий Александрович.

— У меня бывает такое. На нервной почве или от страха. Это случилось первый раз в детстве, когда напали на моих родителей… и вот результат, — ответила Мария.

Она почему-то очень робела перед этим человеком. От Юрия Александровича исходила какая-то дикая энергетика. И это пугало. По его признанию, он был старше всего лишь на одиннадцать лет, но из-за толщины и опытных глаз казался чуть ли не пожилым человеком.

— Расскажи, что произошло в детстве? — попросил Юрий Александрович.

И Мария рассказала ему о злоключениях своих родственников на рынке. Юрий слушал очень внимательно, и по мере ее рассказа его взгляд становился все жестче и жестче.

— Какие отморозки! При ребенке! Жалко, меня там не было.