— На том берегу в еде недостатка нет. Пусть Кайра его посмотрит, я так и не понял, все ли хорошо с его ранами. И вот, мешок возьми, там хлеб свежий, мясо вареное, зелень. А то вы уже перламутровыми створками начали обрастать.

— Ну так питаемся почти одними мидиями. Эй! У нас свежий хлеб! Налетайте!

Да уж, иногда для счастья надо так мало…

Теперь мне надо перевезти за море восемнадцать пассажиров. Даже с учетом того, что в этом деле я поднабрался опыта, все равно за один день управиться нереально. Потребуется минимум тринадцать рейсов, скорее, даже четырнадцать-пятнадцать, и Талашаю тоже надо отдыхать хоть немного. Да и мне тоже. Плюс в темноте полеты затруднены.

Хорошо, если за два дня управлюсь.

Но есть хоть и маленький, но плюс: у пассажиров практически нет багажа.

* * *

Со спины муунта я не слез, а свалился, мысленно проклиная все на свете, но особенно генерала. Грул бешено возмутился тому, что вместо одного дня намерен потратить два, и в категоричной форме потребовал, чтобы все ограничилось именно ими, а не растянулось еще и на третий. Так что я экономил на отдыхе, в том числе и своем, а последний рейс завершал уже в полной темноте, даже на высоте светило уже не разглядеть. Спасибо Талашаю, что благодаря своему внутреннему компасу безошибочно вылетел прямо к городу. Оставалось только его посадить возле огней военного лагеря.

Шфарич, подбежав, с опаской покосился на муунта и спросил, указывая на Ильконса:

— Это последний?

— Да.

— Генерал приказал, как только все окажутся здесь, собрать всех, он лично хочет с ними познакомиться.

— Пусть знакомится или даже ночь любви с ними устраивает, а я что-нибудь пожую — и отрубаюсь до утра.

— Генерал говорил, что ты должен присутствовать.

— Да я ничего никому не должен!

— Но генерал будет настаивать, ты же его знаешь.

— Еще бы мне не знать! Ладно, хрен с ним, только спроси Грул а, где сбор будет. Проще ему отдаться, чем переспорить.

* * *

— Меня зовут Грул Дейертс, но вы, как и все прочие, будете меня называть по званию: генерал. Я его заслужил честно, без высоких связей и тщательного лизания начальственных задов, так что не вижу причин им не гордиться. Этот проходимец, — указующий перст в мою сторону, — заверил меня, что вы можете стать ценными союзниками. В очередной раз ему доверившись, возможно, ошибочно, я совершил быстрый переход на юг к этому городу. Мы обогнули вражеские заслоны, избежали обнаружения с воздуха, но надолго это их не обмануло. Сегодня уже прилетал дирижабль, пока что с разведывательными целями. Завтра они будут нас бомбить, они никогда не делают это сразу, командующий воздушными силами тщательно выверяет каждый шаг, так что спешку не приветствует. Вынужден признать, что у нас нет возможностей противостоять атакам с воздуха. Против нас действуют дирижабли новой конструкции. Нижняя часть их баллонов затянута тканью, которую трудно зажечь. К тому же она обладает не только огнеупорностью: пробоины от пуль в ней затягиваются. Не полностью, но утечка газа получается минимальной. Гондола из легкой древесины и бамбука, но важные узлы и боевые посты частично прикрыты стальными пластинами. Толщина их незначительна, но, если вести огонь снизу вверх, пули быстро теряют силу и справиться с такой преградой уже не могут. То есть винтовки в борьбе с дирижаблями неэффективны. Сотни стрелков стреляли по ним залпами, но сбить удалось всего один, скорее всего, по причине попадания пули в бензопровод и последующего пожара. Это малогабаритная деталь, потому ее не стали прикрывать. Рассчитывать, что такая удача будет повторяться снова и снова, мы не можем. Дирижабль вооружен бомбами и пулеметом, который может вести огонь во все стороны. Он использует патроны повышенного калибра, даже на большой дистанции они не теряют силу, кроме того, огонь ведется сверху вниз, что тоже положительно сказывается на поражающей способности. Таким образом, винтовочные залпы почти не причиняют вреда, а в ответ мы несем большие потери. Единственное оружие, которое можно с успехом применять, — артиллерия. Но с существующими станками крайне трудно вести огонь по подвижной высотной цели, к тому же пушек у нас нет вообще. То есть мы полностью беззащитны и можем лишь прятаться. Я хочу, чтобы дирижабли перестали быть неразрешимой проблемой. Леон заверил меня, что вы в этом поможете. Я до сих пор не знаю, как вы это сделаете, и вообще не представляю, как вас применять. Я вообще вам не верю, а прохиндею Леону тем более. Но, думаю, завтра у вас будет шанс что-то доказать. А чтобы из громких заявлений не вышло конфуза, те из вас, которых можно отнести к демонам юга, сейчас по очереди представятся и расскажут, чем именно сильны. Я должен знать, что вы собой представляете, а уж потом смогу думать о том, как вас использовать. Итак, начали. Литтейгиса, ты сиди, я и так знаю, на что ты способна. Давай ты.

Дамус, неспешно поднявшись с грубой скамьи, хмуро представился:

— Дамус, оружейник.

— Мои оружейники чинят пружины на винтовках, а что умеешь ты?

Вытащив из ножен кривой кинжал, Дамус без замаха ударил по скамье, начисто срезав уголок толстой доски, причем почти бесшумно.

— Это было простое оружие, пока не попало в мои руки.

— Мы не воюем кинжалами, а штык есть штык острый он или тупой, результат одинаков.

— Ваши пули смогут пробивать сталь, которой защищены летающие машины.

— Это уже лучше. Что еще?

— У некоторых ваших солдат я видел сабли, их тоже можно усилить, и они смогут ломать обычное оружие.

— Неплохо, но все же меньше, чем я хотел бы. Сабли давно отжили свое, будущее за пулями. Да и настоящее тоже. Леон просветит тебя насчет артиллерии, подумай на досуге, что можно будет с ней сделать, когда она у нас появится. Теперь ты.

— Кайра, целительница.

— Старина Нибр доложил, что ты спасла парня с гнилой ногой?

— Да, его ногу сильно запустили, тяжелая гангрена. Но я справилась.

— Ты умеешь лечить все?

— Все не умеет никто.

— Сможешь из калеки сделать солдата?

— Смотря что вы подразумеваете под калекой.

— Вернуть ноги безногому, руки безрукому.

— Я — нет. Здесь нужно специфическое восстановительное лечение. Особые амулеты, поддержка магов других специализаций, компенсирующая диета и много времени.

— Сколько именно времени такое займет?

— Сроки расплывчаты.

— Сколько?!

— У кого-то занимает полгода, у другого год и больше. По-разному.

— Для нас слишком долго. Сотни инвалидов готовы вернуться в строй, если мы вернем им здоровье, но столько мы ждать не можем.

— С нашими нынешними возможностями все затянется на куда более долгие сроки. Если вообще осуществимо.